Хрыч по всем правилам военного искусства развернул свою кодлу и широким фронтом пошел на дрогнувшее воинство Варвара, лишившееся своего «главнокомандующего». Беспалый понимал, что еще немного, и людей Варвара прижмут к колючей проволоке, а там вырежут всех до единого. Зэки из других бараков внимательно следили за ходом сражения, понимая, что именно в эти минуты должен родиться новый пахан.

— Пальни-ка в воздух! — обратился Беспалый к молоденькому сержанту. Тот ждал этой команды, его указательный палец терпеливо лежал на спусковом крючке.

Очередь была короткой. Кашель автоматных выстрелов заглушил ругань. Драчуны мгновенно рассыпались.

— Теперь они, бляди, стрелять надумали, когда мы этих сук почти задавили! — завопил Хрыч. — Ладно, назад, братва! Хватит пока с них!

И более не оглядываясь, повел кодлу к своему бараку, оставив у заграждений раненых.

Вечером Хрыч организовал сходняк, на который сошлось с полсотни авторитетнейших воров, за каждым из них стояло по многочисленной команде урок. Помолчав с минуту и выдержав испытующие взгляды собравшихся, Хрыч тихо и спокойно начал:

— Вертухаи закрыли нас в мышеловку. Ясно, как божий день! Не желают пачкаться в крови, падлы, и хотят, чтобы мы сами перегрызли друг другу глотки. Мозга за мозгу заходит — это надо же додуматься, чтобы в одну зону собрать несколько сотен паханов! Такое мог придумать только дьявол или чекист со стажем…

— Или вор в законе! — громко вставил прибывший только нынешним утром зэк — татарин лет сорока с изборожденным морщинами сухощавым лицом и пронзительными черными глазами. — Я нашего нового кума — Тиму Беспалого — знаю уже четверть века. Он из беспризорников, как и я. Мы с ним в Москве промышляли. Когда-то он имел кликуху Удача. Видно, удача ему и впрямь улыбнулась — вона, в полковники ГБ выбился, барином заделался… Охренеть можно!

— А сам-то ты кто? — грозно поинтересовался Хрыч. — Ежели ты с Беспалым дружбу водил, кто знает, может, и ты… того? — не посмел он произнести бранного слова.

— Мулла мое погоняло. Может, слыхал? — спокойно ответил татарин.

— Слыхали о таком, — вразнобой отозвались зэки. — Авторитетный вор! Видно, Удача действительно настоящая сука, если поменял понятия на кусок кремлевского сала.

— И я Тимоху знавал! Мне он никогда не нравился! — высказался стоявший справа от Хрыча плешивый вор с погонялом Вареный. — Я с ним чалился на Соловках. Так он и там в чести у кума был!

— Видать, в НКВД сумели перековать бывшего карманника! — проговорил высохший, как корень старого дерева, вор лет шестидесяти. — Я его тоже немного знаю. Он всегда был себе на уме. Так что он запросто мог додуматься свести нас в одном месте и устроить кровавую баню.

Хрыч обернулся и посмотрел на свою кодлу. Он выиграл кровавое побоище, так с какой стати должен уступать в словесных баталиях?

— Бродяги! — Вор слегка повысил голос. — О Тимохе мы с вами еще успеем переговорить, но сначала мы должны определиться с порядком на зоне и не резать друг друга. Мы коронованные воры, а не беспредельщики! За каждым из нас стоит немало уркачей, но править на зоне должен кто-то один. Иначе закона не будет, потому что в одной берлоге не то что десяток — два медведя не уживаются! — Хрыч сделал паузу. Никто не отважился его перебить, и он понял, что отныне его слово для остальных будет законом. — Каждый из нас имеет право быть первым… Но так сложилось, а может, так определил бог, что паханом здесь должен быть я! Я завоевал это право пролитой кровью. И клянусь, что готов драться и дальше, если кто-то не согласен со мной!

— Бродяги! — проговорил в наступившей тишине Мулла. — Хрыч дело говорит. Порядок на зоне должен быть. Если его не будет, то мы и вправду перережем друг друга на радость чекистам: они ведь этого и хотят. Хрыч заслужил право быть паханом на нашей зоне. Каждый из нас видел, как он рубился. Варвар сам нарвался на пику. Давайте решим все по-людски, всем миром. Мы с вами достаточно нахлебались хозяйской пайки и знаем, до чего она горька. Не хотелось бы хлебать ее здесь вместе с кровушкой. Сколько же будет продолжаться резня между зэками? В тридцатые уркачи резались с жиганами. В войну законные резались с «автоматчиками» и суками, а теперь дошло до того, что урки пойдут друг на друга. Я против этого, бродяги, — уж лучше отрубить себе пальцы, чем поднять руку на такого же законного, как ты сам! Вспомните же воровские понятия, люди. Когда-то урка не имел права даже замахнуться на равного! А сейчас за полчаса было порезано пятнадцать воров.

— Верно, пусть правит Хрыч со своей кодлой! — поддержали Муллу остальные. — Он вор с понятием и обижать просто так никого не станет.

— А если что будет не по закону, тогда устроим правилку всем миром. А уж правило найдем, — постучал Мулла себя по поясу, где был припрятан нож.

На том и порешили.

Вечером Тимофей Беспалый велел привести к себе заключенного Заки Зайдуллу.

— Господи, Мулла, вот так встреча! — обнял он старого приятеля и подельника. — Если бы ты знал, как я рад тебя видеть! Не было дня, чтобы я тебя не вспомнил, а когда узнал, что ты смотрящий в Пермской зоне, то решил повидаться с тобой! Ведь тебя этапировали сюда по моему распоряжению. Не возражаешь?

Мулла невесело ухмыльнулся, от чего на его высоких тюркских скулах кожа собралась в морщинки.

— А что толку возражать! — отстранился он от Тимофея. — Как же мне теперь тебя называть? «Гражданин начальник»?

— Можешь называть Тимохой, как прежде… Но я вижу, что ты не очень рад нашей встрече. А ведь я рассчитывал на твою помощь, надеялся, что ты станешь мне опорой.

Заки сжал губы, морщины на его щеках сделались глубже.

— Сучару хочешь из меня сделать, гражданин начальник? Но эта работа не по мне. Ты что, забыл, кто я? Теперь между нами колючая проволока.