Шрифт:
– Я ж говорил, что ничего не даст. С этим народом… Зря только время потратили.
После разговора Дмитрий не мог найти себе места. Захлестывали злоба вперемешку с почти детской радостью победы и уверенность: начальники примут его условия. Дотерпел, додержался, дожал!.. Испугались, когда прижало, примчались сами. Понятно: возьмет и решит президент перед запуском ГЭС посмотреть, как там на водохранилище. А тут – бац! – лесопилка с ним, Дмитрием. Кто? Почему? По какой причине не переехал? И полетят эти местные шишки. Котельников, предыдущий директор по подготовке к затоплению, с год всего просидел в своем кресле и слетел. До него Наговицына, такого жучару, тоже со скандалом уволили. У Рашида этого наверняка тоже не все чисто… «Норма-ально, – потирал руки Дмитрий, – сдвинулось!»
Даже позвал Опаньку распить заветную бутылку водки, стал рассказывать, что за люди были днем. Не смог удержаться – порадовался вслух скорой своей победе. Опанька же, наоборот, затосковал, задумался.
«Действительно, ему-то это приговор. Куда ему, когда я все вывезу, а остальное спалят?» Хотелось как-нибудь ободрить. Но как?
Допивали уже в молчании.
Ночью приснился яркий, совсем как жизнь, сон. С сюжетом.
Вот он в квартире, утро. Светлая, просторная комната, ванна белая и теплая… Вот завтракает, но почему-то один – родителей нет нигде, – и едет на работу.
Заводик тоже светлый, из свежего дерева, крыши пилорамы, сторожки, подсобки, склада покрыты зеленой металлочерепицей. Территория огорожена рабицей. И там, за оградой, трудятся люди. Дмитрий узнает их – это те, кто был и здесь. Лешка Щербаков, дядя Юра… А вот отец. Веселый, сильный. «Здорово, брат! – улыбается, направляясь навстречу своей, как раньше, походкой слегка вперевальцу. – Давай подключайся – еще два куба досок срочно надо нарезать».
Когда-то в детстве случалось – от слишком ярких снов перехватывало дыхание и Дмитрий резко просыпался, будто кем-то ударенный… И вот сейчас так же…
Распахнул глаза и долго не мог понять, где он. Почему так холодно и чем это пахнет – прелью какой-то, пылью.
Постепенно все вспомнил, осознал, что не комната, в которой он только что просыпался во сне, а щелястая подсобка. И нет еще заводика, на который поедет, позавтракав, и отец сейчас погасший, сломавшийся… Но ведь есть такое понятие – вещий сон. Может, это как раз такой сон… И Дмитрий стал с удовольствием повторять его сейчас, проживать заново…
Весь день разбирал оборудование, аккуратно укладывал детали, чтобы потом не перепутать, собрать быстро и правильно. Всё прислушивался, не едет ли снова машина с начальством, согласным на его условия. Или гонцы от начальства. А следом «ЗИЛы», рабочие… Быстро грузятся, Дмитрий забирает вещички из подсобки, закидывает в «Ниву» картошку, а дальше – всё как во сне.
Но машины не было, давила тишина – даже птицы не щебетали. Исчезли после того, как порубили деревья.
«Ничего, завтра, – успокаивал себя Дмитрий. – Вчера говорили же – “послезавтра”. День прошел, значит – завтра. Как раз успею подготовиться».
Вечером до красноты протопил железную печку, понимая, что она через пару часов остынет – ночи уже под минус, – но хоть заснуть в тепле. Лег, не снимая штанов, бушлата; навалил поверх одеяла тряпья. Уснул быстро, как хорошо поработавший, много сделавший человек.
…Услышал шаги и поначалу не придал значения – скорей всего, Опанька шарашится. И тут – удар в дверь. Запора нет, да и зачем ее, хлипкую, ни от кого не способную защитить, запирать? К тому же «Нива» там, за дверью, – ее охранять надо в первую очередь, а не себя…
Дмитрий подскочил, выпутываясь из одеяла, курток, ослепленный острым столбом света. И из этого столба получил удар в скулу. Голова дернулась, потянула за собой туловище… Завалился набок… Новый удар, еще…
Бил явно один, бил молча, лишь сопя и при каждом ударе коротко, сухо хэкая.
«Только подняться, – крутилась волчком мысль, – надо подняться». Силы еще оставались… Подняться, отбиться. Еще удар, еще, еще… Дмитрий упал на пол и сразу получил в висок ботинком. Свет погас…
Очухался на улице. Лежал на животе возле «Нивы». Вокруг метались тени, блики; где-то, казалось, очень далеко, размеренно вскрикивал Опанька.
– Во, и ружье у него имеется, – голос над головой, – патронов целый пояс.
– Ага, из него и застрелится!
Смех.
Дмитрия рванули вверх, поставили на ноги.
– Живой пока?
Он увидел незнакомое, широкое лицо мужика лет пятидесяти. Мужик зло кривил рот, а глаза были спокойные.
Держа Дмитрия одной рукой за грудки, стянув, завернув одежду у горла, слегка душа ею, другой рукой мужик обшаривал его карманы. Дмитрий не видел, но чувствовал, как он вынимает мобильник, бумажник с паспортом и деньгами, ключи от машины.
– Вы что творите? – хрипнул Дмитрий, глотая воздух и соленые слюни. – Вам зачем это?
– Ничего личного, земеля. – Мужик на мгновение пересекся с Дмитрием взглядами. – Нам сказали, мы делаем.