[…] Слава Богу, остатки французской главной армии перешли за Неман. Сему примеру, надеюсь, последуют и цесарцы и Макдональд.

Карл Двенадцатый вошел в Россию так же, как Бонапарт, и Бонапарт не лучше Карла из России вышел. 380 тысяч составляли его корпусы, кроме Макдональда, а что вывел? Благодарю за стихи Синельникова, есть места прекрасные. Напиши, пожалуйста, кто этот Синельников. Надобно ему написать.

Бедный Павел Бибиков безнадежен, не знаю, как мать и жена перенесут.

Детям благословение.

Храбрые и победоносные войска! Наконец вы на границах Империи, каждый из вас есть спаситель Отечества. Россия приветствует вас сим именем. Стремительное преследование неприятеля и необыкновенные труды, подъятые вами в сем быстром походе, изумляют все народы и приносят вам бессмертную славу. Не было еще примера столь блистательных побед.

Два месяца сряду рука ваша каждодневно карала злодеев. Путь их усеян трупами. Только в бегстве своем сам вождь их не искал иного, кроме личного спасения. Смерть носилась в рядах неприятельских. Тысячи падали разом и погибали. Тако Всемогущий Бог изъявлял на них гнев свой и поборил своему народу.

Не останавливаясь среди геройских подвигов, мы идем теперь далее. Пройдем границы и потщимся довершить поражение неприятеля на собственных полях его. Но не последуем примеру врагов наших в их буйстве и неистовствах, унижающих солдата. Они жгли дома наши, ругались Святынею, и вы видели, как десница Вышнего праведно отметила их нечестие. Будем великодушны, положим различие между врагом и мирным жителем.

Справедливость и кротость в обхождении с обывателями покажет им ясно, что не порабощения их и не суетной славы мы желаем, но ищем освободить от бедствий и угнетения даже самые те народы, которые вооружались против России. Непременная воля Всемилостивейшего Государя нашего есть, чтобы спокойствие жителей не было нарушаемо и имущество их осталось неприкосновенным.

Объявляя о том, обнадежен [я], что священная воля сия будет выполнена каждым солдатом в полной мере. Никто из них да не отважится забыть ее, а господ корпусных и дивизионных командиров именем Его Императорского Величества призываю в особенности иметь за сим строгое и неослабное наблюдение.

Подлинный подписал:

Примите искреннейшую мою благодарность, милостивый государь мой Гаврила Петрович, за письмо Ваше от 24 декабря, мною полученное. Участие, приемлемое Вами во всем, касающемся до любезнейшего нашего Отечества, доказывает мне, что Вы истинный сын России!

Сердце мое вместе с Вашим радуется той славе, какою увенчаны воины, ополчившиеся против врага целой Европы, мечтавшего попрать все для нас священное. Но дивен Бог в делах своих! Его всещедрая десница укрепила ряды непобедимых, кои, мужественно рассеяв полчища иноплеменные, по трупам их достигли пределов чуждых.

Непритворные похвалы, которым удостаиваюсь я нередко от соотечественников моих, разделяю я [с] сподвижниками моими, храбрости коих обязан я тем, что все надежды мои вижу увенчанными успехами, и если россы всегда будут сражаться за веру своих прародителей, царя и честь народную, то слава будет вечным их спутником; и горе злодею, покусившемуся на хранимую Богом Святую Русь!

Желание Ваше иметь мой портрет почту за особенное удовольствие выполнить доставлением оного Вам, но не прежде, как получу из Петербурга; ранее же сделать сие не имею возможности.

С почитанием и преданностью пребыть честь имею Ваш, милостивый государь мой, всепокорный слуга

С глубокой благодарностью получил я Ваше письмо от 17-го текущего месяца, в котором Ваше сиятельство выражаете свои чувства ко мне. Я считаю особой честью для себя начать поход вместе с генералом, который уже в течение многих лет привлекает к себе внимание всей Европы и на которого его Отечество с уверенностью возлагает свои надежды. Да будет борьба, в которую мы теперь вступаем, завершена так же счастливо, как справедливо ее начало, как священно ее продолжение.

Одновременно прошу Ваше сиятельство присылать мне каждые десять дней ежедневный журнал согласно принятому у меня распорядку.