Крэнфорд (Без указания переводчика)

(Елизавета Элеггорн Gaskell, урожденная Стефенсон) — английская романистка (1810–1865). Выйдя в 1832 г. замуж за унитарного проповедника, Гаскель принимала деятельное участие в миссионерских трудах среди бедного населения, а также в тюрьмах фабричных городов, равно как в школьном обучении молодых работниц. Уже в первом ее романе «Mary Barton» (1848), в котором она дает художественно написанную и основанную на долголетнем наблюдении и опыте, верную действительности картину жизни рабочих классов в большом английском городе, ее талант выразился во всей своей силе. Затем быстро следовали одни за другими ее рассказы и романы: «Moorland Cottage», «Ruth», «Lizzie Leigh», «Cranford», «North and South» (185 5), «Mylady Ludlow», «Right at last», «Sylvia's Lovers», «Cousin Phyllis» и «Wives and daughters» (есть русский пер.). Ближе всех к ее первому роману стоит по своему значению «North aud South», в котором Г. рассматривает социальный вопрос с точки зрения работодателей, как в «Mary Barton» он рассматривался с точки зрения рабочих. Впрочем, и остальные ее произведения отличаются тонкой наблюдательностью и гуманностью. Ее «Cranford» дышит милым юмором, a «Cousin Phyllis» служит доказательством, что Г. не менее владеет пером в области мирной идиллии, чем в бурной сфере социальных вопросов. Небольшие рассказы Г. изданы под заглавием «Round the Sopha». Г. написала также превосходную биографию своей подруги, Шарлотты Бронте (Лондон, 1857).

Вопервыхъ, Крэнфордъ находится во владніи амазонокъ; вс, нанимающіе квартиру выше извстной платы — женщины. Если новобрачная парочка прізжаетъ поселиться въ городъ, мужчина какимъ бы то ни было образомъ исчезаетъ; или онъ перепугается до смерти, что, кром него нтъ никого изъ мужчинъ на крэнфордскихъ вечеринкахъ, или отсутствіе его изъясняется тмъ, что онъ долженъ находиться при своемъ полку, на своемъ корабл или заниматься всю недлю длами въ большомъ, сосднемъ торговомъ город Дрёмбл, отстоящемъ отъ Крэнфорда только на двадцать миль по желзной дорог. Словомъ, что бы ни случалось съ мужчинами, только ихъ нтъ въ Крэнфорд. Да что имъ тамъ и длать? Докторъ объзжаетъ своихъ больныхъ на тридцать миль въ окружности и ночуетъ въ Крэнфорд; но не всякій же мужчина можетъ быть докторомъ. Чтобъ содержать красивые сады, наполненные отборными цвтами, безъ малйшей дурной травки, чтобъ отгонять мальчишекъ пристально-смотрящихъ на эти цвты сквозь заборъ, чтобъ спугнуть гусей, пробирающихся въ садъ, если калитка отворена, чтобъ ршать вс вопросы литературные и политическіе, не смущая себя ненужными причинами или аргументами, чтобъ узнавать ясно и правильно дло всхъ и каждаго въ провинціи, чтобъ содержать своихъ опрятныхъ служанокъ въ удивительномъ повиновеніи, чтобъ быть добрыми (нсколько-повелительно) къ бднымъ и оказывать другъ другу нжныя услуги въ несчастіи, слишкомъ-достаточно однхъ женщинъ для Крэнфорда.

— Мужчина, какъ одна изъ нихъ замтила мн однажды, всегда такая помха въ дом.

Хотя крэнфордскимъ дамамъ извстны поступки другъ друга, он, однакожь чрезвычайно-равнодушны къ мннію другъ друга. Дйствительно, такъ-какъ каждая обладаетъ своей собственной индивидуальностью, чтобъ не сказать эксцентричностью, порядочно-сильно-развитою, то ничего не можетъ быть легче, какъ платить колкостью за колкость; но какая-то благосклонность царствуетъ между ними въ весьмазначительной степени.

Крэнфордскія дамы имли только одну случайную ссору, разразившуюся нсколькими язвительными словами и колкими киваньями головой, именно на столько, чтобъ не допустить ровный ходъ жизни сдлаться слишкомъ-однобразнымъ. Одежда ихъ совершенно независима отъ моды. Он говорятъ:

— Что за бда, какъ бы ни одвались мы въ Крэнфорд? вдь здсь всякій насъ знаетъ.

А если он вызжаютъ изъ Крэнфорда, то причина ихъ равносильно-убдительна:

— Что за бда, какъ бы мы ни одвались тамъ, гд никто насъ не знаетъ.

Матеріалы, изъ которыхъ сдлана ихъ одежда, вообще хороши и просты; но я отвчаю, что послдніе огромные рукава на китовыхъ усахъ и послдняя узкая натянутая юбка, въ Англіи, были видимы въ Крэнфорд и видимы безъ улыбки.

Я могу указать въ одномъ великолпномъ семейств на красный шелковый зонтикъ, подъ которымъ премиленькая двица, оставшаяся одна отъ многочисленныхъ братцевъ и сестрицъ, обыкновенно отправлялась въ церковь въ дождливую погоду. Есть ли хоть одинъ красный шелковый зонтикъ въ вашемъ город? У насъ сохранилось преданіе о первомъ такомъ зонтик, виднномъ въ Крэнфорд; мальчишки съ громкими криками указывали на него пальцами и называли: «палкой въ юбк». Можетъ-быть, это былъ тотъ самый красный шелковый зонтикъ, описанный мною, который нкогда держалъ сильный отецъ надъ толпой дточекъ; бдненькая двушка, пережившая всхъ, насилу можетъ съ нимъ сладить.

Здсь есть правила и постановленія для церемоніальныхъ визитовъ и визитовъ запросто, и они объявляются всмъ молодымъ людямъ, прізжающимъ въ Крэнфордъ, со всей той торжественностью, съ какою старинные мэнскіе законы читались разъ въ годъ на Тинвальдской Гор [1] .

— Друзья наши прислали освдомиться, какъ вы себя чувствуете посл путешествія, душенька (пятнадцать миль въ покойной коляск); он дадутъ вамъ отдохнуть завтрашній день, а послзавтра, я уврена, он прідутъ; такъ будьте же свободны посл двнадцати часовъ; отъ двнадцати до трехъ ваши пріемные часы.

Потомъ посл посщеній:

— Сегодня третій день; вроятно, ваша маменька вамъ говорила, душенька, что никогда ненадо пропускать боле трехъ дней между визитомъ и контрвизитомъ и также, что вамъ ненадо оставаться боле четверти часа съ визитомъ.

— Но разв я могу смотрть на часы? Какимъ-образомъ я узнаю, что прошло четверть часа?

— Вы должны помнить время, душенька, и не позволить себ забыть его въ разговор.

Такъ-какъ каждая держитъ въ памяти это правило, принимая или длая визиты, то, разумется, никогда не говорится о какомъ-нибудь серьёзномъ предмет. Мы держимся краткихъ фразъ отрывистаго разговора и пунктуально наблюдаемъ время.

Я думаю, что многія изъ крэнфордской знати бдны и не безъ труда сводятъ концы съ концами; но он похожи на спартанцевъ: он скрываютъ горе подъ улыбающимся лицомъ. Никто изъ насъ не говоритъ о деньгахъ, потому-что этотъ предметъ отзывается торговлей и ремесломъ, и хотя между нами есть бдныя, однако мы вс аристократки. Крэнфордіанки имютъ этотъ дружественный esprit de corps, заставляющій ихъ не обращать вниманія на неуспхъ нкоторыхъ старающихся скрывать свою бдность. Когда мистриссъ Форрестеръ, напримръ, давала вечеръ въ своемъ жилищ крошечномъ, какъ игрушечный домикъ, и маленькая служанка безпокоила дамъ, сидвшихъ на диван, просьбой позволить ей достать подносъ изъ-подъ дивана, вс приняли этотъ новый образъ дйствія за самую натуральную вещь на свт и говорили о домашнихъ формахъ и церемоніяхъ, какъ-будто мы вс врили, что у нашей хозяйки есть настоящая людская, второй столъ [2] , ключница и дворецкій, вмсто небольшой двчонки для прислуги. Маленькія красныя ручонки этой двочки не сладили бы отнести подносъ наверхъ, еслибъ ей не помогала сама хозяйка, которая теперь чинно сидла, притворяясь будто не знаетъ какое пирожное ей прислали изъ кухни; хотя она знала и мы знали, и она знала, что мы знали, а мы знали, что она знаетъ, что мы знаемъ, какъ она цлое утро была занята стряпаньемъ пирожковъ къ чаю.

Отъ этой всеобщей, но непризнаваемой бдности, и этого весьма-признаваемаго аристократизма происходятъ нсколько послдствій, которыя недурно бы ввести въ многіе круги общества къ ихъ великому улучшенію. Напримръ: жительницы Крэнфорда уходятъ изъ гостей рано, стучатъ калошами по улиц, въ-сопровожденіи служанки съ фонаремъ около девяти часовъ вечера; и цлый городъ лежитъ въ постели и спитъ въ половин одиннадцатаго. Кром-того, считается «пошлымъ» (слово ужасное въ Крэнфорд) подавать что-нибудь дорогое на вечернихъ угощеніяхъ. Вэфли, хлбъ съ масломъ и сухари — вотъ все, что подавала ея сіятельство мистрисъ Джемисонъ, а она невстка покойнаго графа Гленмайръ, хотя отличается такой «изящной экономіей».

«Изящная экономія!» Какъ естественно впадаешь въ крэнфордскую фразеологію! Здсь экономія всегда была «изящной», и расточительность всегда «пошлостью и чванствомъ» — что-то въ род зеленаго винограда, длающаго насъ спокойными и довольными. Я никогда не забуду всеобщаго смущенія, когда нкій капитанъ Броунъ пріхалъ жить въ Крэнфордъ и открыто говорилъ о своей бдности — не шопотомъ, не короткому пріятелю, старательно заперевъ окна и двери — но на улиц, громкимъ воинскимъ голосомъ, ссылаясь на свою бдность какъ на причину, что онъ не можетъ нанять такого-то дома. Крэнфордскія дамы уже нсколько тужили о вторженіи въ ихъ владнія мужчины, да еще джентльмэна. Онъ былъ капитанъ на половинномъ жалованьи и получилъ мсто на сосдней желзной дорог, противъ которой было подано прошеніе въ парламентъ отъ маленькаго городка; а если еще въ-добавокъ къ своему мужскому роду и соотношенію къ противной желзной дорог, онъ былъ такъ безстыденъ, что говорилъ о своей бдности — ну, тогда, точно, его ненадо принимать нигд. Смерть такъ же истинна и такъ же обыкновенна какъ бдность; однако о ней никогда не говорилось громко на улицахъ. Это было слово непроизносимое для благовоспитанныхъ ушей. Мы безмолвно согласились не знать, что тхъ, съ которыми мы соединены общественными связями, не допускала бдность длать то, что они желали. Если мы шли пшкомъ съ вечера или на вечеръ, это потому, что ночь была такъ прекрасна или воздухъ такой освжительный, а не потому, что портшезы стоили дорого. Если мы носили ситцевыя, а не шелковыя платья, это потому, что мы предпочитали вещи, которыя моются; и все такимъ-образомъ, покуда не ослпили самихъ себя насчетъ того пошлаго обстоятельства, что вс мы люди съ весьма-умренными средствами. Стало-быть, мы не знали, что намъ длать съ мужчиной, который могъ говорить о бдности такъ, какъ-будто она не была для него бдствіемъ. Однако, какимъ бы то ни было образомъ капитанъ Броунъ заставилъ уважать себя въ Крэнфорд, и вс сдлали ему визиты, несмотря на намреніе не длать ихъ. Я удивилась, услышавъ, что его мннія приводятся какъ авторитетъ, пріхавъ въ Крэнфордъ годъ спустя посл того, какъ онъ поселился въ город. Друзья мои были самыми горькими опонентами противъ всякаго предложенія постить капитана и его дочерей, только за двнадцать мсяцевъ передъ тмъ, а теперь его принимали даже въ возбраненные часы, до двнадцати. Конечно, это было затмъ, чтобъ узнать, почему дымится каминъ прежде чмъ его затопятъ; но все-таки капитанъ Броунъ ходилъ по дому неустрашимо, говорилъ голосомъ слишкомъ-громкимъ для комнаты и шутилъ совершенно какъ домашній человкъ. Онъ былъ слпъ ко всмъ маленькимъ пренебреженіямъ и упущеніямъ тривіальныхъ церемоній, съ которыми его приняли. Онъ былъ исполненъ дружества, хотя крэнфордскія дамы были холодны; отвчалъ на саркастическіе комплименты добродушно и своей мужской откровенностью пересилилъ всю непріязнь, встрченную имъ какъ человкомъ, который не стыдится своей бдности. Наконецъ, его превосходный мужской здравый смыслъ и способность придумывать способы къ ршенію домашнихъ затрудненій, пріобрли ему авторитетъ между крэнфордскими дамами. Самъ онъ продолжалъ идти своей дорогой, также не замчая своей популярности, какъ прежде не замчалъ противнаго; и я уврена, что онъ изумился однажды, найдя совтъ свой такъ высоко-цнимымъ, совтъ, данный въ шутку и принятый чрезвычайно-серьёзнымъ образомъ.