Шрифт:
— Пить!..
Он стонет тихо, как ребенок. Но все-таки дожил до утра!
Выхожу, осматриваю его. Если не поддержать, он не выживет! Решаю перелить собственную кровь. У меня первая группа. Засучиваю рукава на правой руке.
— Аня, накладывайте жгут. Затягивайте туже. Еще туже. Введите иглу в вену.
Она не понимает, для чего это нужно, колет мне руку иглой, но от волнения не попадает в вену. Снова колет и опять не может войти в вену. Рассерженный, беру у нее иглу, вонзаю ее сам. Кровь брызжет, собираем ее в стакан, шприцем переливаем Кривцову. Через несколько минут у него начинается озноб, температура поднимается до 38 градусов, пульс выравнивается.
Всюду друзья
На рассвете за рекой снова начинается артиллерийская и пулеметная стрельба. Значит, бандиты не уничтожены! Или это новые их отряды. Или крупные немецкие части спешат к ним на помощь. Окна хаты сотрясаются и звенят от глухих ударов пушек. Кривцов стонет и спрашивает тревожно:
— Они еще здесь? Чьи это пушки? Как здесь темно! Перенесите меня на солнце. Кто это смотрит там за окном?
Рванов, озабоченный, вызывает меня в сени и спрашивает шепотом:
— Нести Кривцова в лагерь нельзя?
— Ни в коем случае.
— Я сейчас еду в штаб. Что передать Федорову?
— Передайте Алексею Федоровичу, что только дней через пять выяснится, будет Кривцов жить или нет. А до тех пор никуда его нести нельзя. Одно неосторожное движение — и он погиб. Брюшная полость у него открыта…
— Хорошо, делайте все, что нужно. Село защищено неплохо: гарнизон, застава. На том берегу Стохода наша артиллерия бьет — эго Вася Коновалов. Федоров сказал вчера, что, если будет нужно, бросим сюда подкрепления, будем отстаивать село. Что вам потребуется от штаба?
— Нужна еще сестра.
— Хорошо, я передам…
Рванов и Свентицкий уезжают. Стрельба затихает за рекой. Жужжат мухи. Кривцов стонет.
— Пан доктор! Пан доктор! Пришли! — слышу я шепот хозяйки из сеней.
Выхожу на крыльцо. Две женщины в белых платках кланяются мне и передают узелок:
— Вашему раненому.
Ни слова больше не сказав, женщины уходят, шлепая босыми ногами по пыльной дороге. В узелке яйца, глечик молока.
Через несколько минут снова шепот хозяйки:
— Пан доктор, до вас пришли.
Старуха с клюкой передает мне обливную глиняную миску со сметаной.
Це для вашего раненого.
Селяне несут нам жареное мясо, вареники, молоко.
Пан доктор, а нам можно прийти до вас полечиться?
— Завтра приходите с утра.
Хозяйка приносит миску горячего борща и угощает меня, Аню и Полю, пришедшую на дежурство около Кривнова.
Поим Кривцова молоком, медом, разведенным в кипятке. Снова негромкий голос хозяйки из сеней:
— Пан доктор!
Хлопец лет пятнадцати с живыми, быстрыми глазами торопливо, вполголоса рассказывает мне.
— Бажанський сьогодня у нич, прибиг до дому. Ночував, нынче ранесенько — у лис, и хвастал, что незабаром приведе нимцив цилый полк и запалить наше село, щоб не помогали красным.
— Який такий Бажанський, — не понимаю я.
— Це у нас у сели самий вредный. Як ще не було вас, он говорил: «Не надо робить худого нимцям, Адольф Гитлер нам не враг, а враги красные партизаны. Советы». У нас люди теперь говорят: «Если Бажанський приведет нимцив, уси будемо тикати з села, иначе воны пощады не дадут никому». Но вы не тревожтесь, я узнаю — коли они будут подходить, я скажу вам. Мы зараз пийдемо за речку з моими хлопцами, побачим, що там робиться.
«Надо сообщить начальнику заставы!..» — думаю я и спрашиваю хлопца:
— Ты сам пришел чи тебя послал кто до нас?
— Я сам пришел. Я сам партизан и был партизан, когда вас ще не було. Меня сам генерал ваш знает и сам комиссар, балакали со мной учора. Меня зовут Сашко. Ось, бачите, моя хата напротив вас.
Собираюсь идти к начальнику заставы, но он сам приходит к нам с подводой, с двумя бойцами…
— Я ставлю караул коло вашей хаты, и подвода будет дежурить у крыльца: як тревога, щоб сразу могли погрузиться.
Все равно везти раненого нельзя.
Мы говорим тихо, но беспокойство передается Кривцову. Он спрашивает:
— Это кто там пришел? Поля, кто в сенях? Почему стрельба затихла?
Он волнуется, к вечеру у него резко поднимается температура. Аня, за весь день подремавшая несколько минут, сменяет Полю около Кривцова.
— Аня, вы знаете оперу «Князь Игорь»?
— Нет, Михаил Васильевич, я только раз в жизни была в опере, слушала «Кармен».
— Понравилось?
— Очень!..