Помощник резко взглянул на неё.

— А это разрешается?

— Конечно. Экзамены очень строгие; для успешной сдачи нужно набрать на десять процентов больше баллов, чем в Школе.

— Вероятно, для вас это никогда не было проблемой.

— Да. Не забудьте, у меня на корабле был полный набор учителей.

— А психологические тесты?

— Я никогда не просила назначения на корабль, так как всё время оставалась в своем клане. Но общая классификация ясна — вольный торговец.

— Никогда не пытались работать на большие компании?

Раэль рассмеялась.

— Да на корабле компании я бы и двадцати четырёх часов не выдержала!

Выражение её лица снова стало мрачным.

— Впрочем, и на «Русалке» у меня не очень хорошо получилось.

— Вы всё оставили и ушли. В данных обстоятельствах это самое разумное, — голос Али смягчился. Она не скрывает своих неудач. — Вы справитесь. Торговое дело вы знаете и не возражаете против занятий им.

Для Камила это нечто новое — утешать и поддерживать. Он смолк, не зная, что ещё сказать.

Разве что… Коуфорт распутала это невероятное преступление.

— Доктор, — неожиданно сказал он, не давая себе возможности отступить, — вы можете держать рот на замке?

— Я врач. Это одно из условий нашей работы. И не думаю, чтобы вы сообщили о нашем разговоре всей вселенной.

— Не буду, — он серьёзно смотрел на неё. — Что вы думаете о Кануче?

— Я испытываю к нему отвращение, — удивлённо ответила она. — Мне нравятся великолепные дикие планеты или красивые цивилизованные, где существуют строгие законы по защите живой природы, полные пушистых пернатых и чешуйчатых существ, а не зловонного химического варева.

— Возможно, это не самое плохое на Кануче.

Глаза Раэли Коуфорт сузились.

— Что вы хотите сказать, Али? — негромко спросила она. Никогда раньше не видела она его таким серьёзным.

— Целую минуту помощник инженера молчал.

— Может быть, я и сам не знаю, — сказал он наконец.

— Не хочу попадать в объятия психомедиков, как жертва шепчущих.

— Я не психомедик и достаточно времени провела на звёздных линиях, чтобы знать: случаются очень странные происшествия, оправдывающие самые дикие теории.

Камил отвернулся от неё.

— Многие удивляются, как мне удалось выжить в войне кратеров. Я ведь только начинал ходить в школу, когда мы попали под удар.

Она не ответила, а он, успокаиваясь, продолжал:

— В ту ночь я проснулся сразу после полуночи, проснулся в ужасе, в холодном поту. Если бы я был постарше, поумнее, я бы разбудил родителей, но тогда мне пришёл бы конец. Меня бы успокоили, снова уложили в постель, и я погиб бы с остальными. А так я просто убежал. Пожарная лестница проходила рядом с моим окном. Я спустился по ней и побежал. Страх мой был так велик, что я, не останавливаясь, пробежал через весь город и вышел за его пределы, когда от усталости не мог двигаться дальше. Но в это время начали падать бомбы. Из тридцати с лишним тысяч жителей я единственный выжил.

Какое-то время об этом никто не знал. Обычно я голодал, мне всегда было холодно, но я выдержал несколько лет. Что-то внутри меня заставляло держаться подальше от людей. Они, конечно, помогут, но они же помешают мне убежать, если снова придётся.

И пришлось: дважды от бомбардировки и дважды от массовых убийств… Когда враг, проходил через нашу местность, и когда его прогоняли назад.

После этого дела пошли спокойнее. Конечно, опасности были, но не такие большие, и я научился избегать их. Больше таких предупреждений у меня не было.

Али начал расхаживать, будто это движение помогало ему чётче формулировать мысли.

— Когда я достиг зрелости, началось нечто другое, и оно продолжается до сих пор. Если я оказываюсь на месте большой трагедии, как бы давно она ни произошла, я испытываю страшную тяжесть, печаль ложится мне не только на плечи и тело, но на душу, на дух. В переулке я этого не испытывал — вероятно, трагедия должна быть большего масштаба, — но я испытал это на месте крушения «Небесной надежды», когда она погибла со всем экипажем и пассажирами. Я испытывал это в развалинах Лимбо и в Большом Ожоге на Земле, хотя никому не говорил. К тому же, у нас тогда хватало неприятностей, чтобы беспокоиться о бедах прошлого.

Он рискнул взглянуть на врача. Та стояла прямо, внимательно слушая его излияния.

Женщина глубоко вздохнула.

— Вы чувствуете то же самое на Кануче?

Камил мрачно улыбнулся в ответ.

— Доктор, мне нужно находиться непосредственно на месте, чтобы Почувствовать. Да, чувствую. Почувствовал сразу, как только мы вошли в атмосферу этой проклятой планеты. Хуже того, впервые с дней войны кратеров меня охватила паника. И она все время со мной. Иногда я с трудом удерживаюсь, чтобы не ворваться на мостик и не направить «Королеву» как можно дальше отсюда.