Миро кивнул:

– Пипо?

– А Пипо рассказал свинксам о своем открытии. Что десколада, косившая людей как траву, была частью метаболизма свинксов и их тела спокойно справлялись с изменениями, убивавшими нас. Мандачува объяснил женам, что это значит: люди – не боги и не всемогущи, есть области, в которых мы много слабее свинксов, наши преимущества не есть нечто врожденное – размеры, тип мозга, язык, – а просто результат нескольких лишних тысяч лет развития. И если свинксы получат наши знания, мы, люди, потеряем всякую власть над ними. Открытие Мандачувы – вывод, что свинксы потенциально равны людям; вот за что награждали жены, за это, а не за сведения, добытые Пипо.

– И они оба…

– Свинксы не собирались убивать ни Пипо, ни Либо. В обоих случаях достижение принадлежало свинксу. Пипо и Либо погубило то, что они не могли заставить себя взять в руки нож и убить друга.

Несмотря на все усилия Эндера скрыть свою боль, Миро, видимо, заметил ее, ибо отреагировал именно на эту боль, на эту горечь.

– Вы, – сказал он, – можете убивать кого угодно.

– Это врожденный недостаток.

– Вы убили Человека, потому что знали: вы даете ему новую, лучшую жизнь.

– Да.

– И меня.

– Да, – ответил Эндер. – Отослать тебя отсюда – это все равно что убить.

– Но получу ли я новую, лучшую жизнь?

– Не знаю. Но ты передвигаешься значительно быстрее дерева.

Миро рассмеялся:

– Значит, у меня есть какое-то преимущество перед беднягой Человеком – я, по крайней мере, ходячий больной. И меня вовсе не надо колотить палкой, чтобы заставить заговорить. – На его лице снова появилось кислое выражение. – Зато у него будут тысячи детей.

– Не рассчитывай всю жизнь хранить целомудрие, – сказал Эндер. – Возможно, ты будешь жестоко разочарован.

– Надеюсь.

И после паузы:

– Голос?

– Зови меня Эндер.

– Эндер, получается, что Пипо и Либо умерли зря?

Эндер прекрасно расслышал настоящий вопрос: «И я тоже терплю все это зря?»

– Могу придумать множество вариантов хуже этого. Человек, умирающий из-за того, что не способен убить…

– А как насчет человека, – спросил Миро, – который не может убить, не способен умереть да и жить тоже не в состоянии?

– Не обманывай себя, – отозвался Эндер. – Придет время – и сбудется и то, и другое, и третье.

Миро улетел на следующее утро. Прощание было тяжелым. И многие недели после этого Новинья не могла жить под собственной крышей: в доме слишком остро ощущалось отсутствие старшего сына. Да, она всем сердцем согласилась с Эндером, да, Миро необходимо уехать, и все равно для нее было невыносимо отсылать свое дитя. Эндер думал: «Интересно, было ли моим родителям так же плохо, когда увозили меня? Скорее всего, нет. И на возвращение они тоже не надеялись». Ну что ж, он уже любил детей другого человека больше, чем его родители – своих собственных. Да, он отомстит им за пренебрежение. Три тысячи лет спустя он покажет им, каким должен быть настоящий отец.

Епископ Перегрино обвенчал их в маленькой часовне при кабинете. По подсчетам Новиньи, она вполне успевала родить еще шестерых. Если они поторопятся. И они с удовольствием принялись за дело.

Но до свадьбы произошло еще два важных события. Одним прекрасным летним днем Эла, Кванда и Новинья принесли Эндеру результаты исследований и выкладки: жизненный цикл и структура общества у свинксов, отношения между самцами и самками, приблизительная реконструкция их образа жизни до того, как десколада привязала их к деревьям, которые прежде были всего лишь средой обитания. А у Эндера понемногу складывалось собственное мнение о том, что есть свинксы и особенно – кем был Человек, прежде чем вступил в жизнь, полную света.

Всю неделю, что он писал «Историю Человека», Эндер жил среди свинксов. Мандачува и Листоед читали отрывки, обсуждали их с Эндером, он писал и переписывал, пока наконец не решил, что книга окончена. В тот день он собрал всех, кто работал со свинксами: семью Рибейра, Кванду и ее сестер, рабочих, подготовивших для свинксов чудеса техники, ученых-монахов из ордена Детей Разума Христова, епископа Перегрино, мэра Босквинью, – и прочел им книгу. Это продолжалось недолго – чуть больше часа. Они сидели на склоне холма в густой тени дерева Корнероя. Чуть правее в небо поднимался зеленый росток (уже три метра в высоту) – Человек.

– Голос, – сказал епископ, – вы чуть не обратили меня в свою веру.

Остальные, не столь искушенные в красноречии, не нашли слов ни тогда, ни потом. Но с этого дня они знали, кто такие свинксы, так же как читатели «Королевы Улья» понимали жукеров, а читатели «Гегемона» узнавали человечество с его вечной жаждой величия, с его подозрительностью и одиночеством.

– Вот зачем я позвала тебя сюда, – кивнула Новинья. – Я мечтала когда-то написать эту книгу. Но написал ее ты.

– Да, я сыграл в этой истории роль, которую никогда бы не выбрал себе сам, – ответил Эндер. – Но твоя мечта сбылась, Иванова. Твоя работа сделала эту книгу возможной. Ты и твои дети дали мне силы написать ее.