– Так чего же ты от меня хочешь?

– Небольшую услугу по полицейской части.

Томас обрадовался:

– Я уж было подумал, что ты собираешься заставить меня мыть посуду или что-нибудь вроде этого.

– Еще чего!

– Ну, так в чем дело? Кто-нибудь залез тебе в кассу или спер бутылки, выставленные у черного хода?

Йонсон отрицательно помотал головой:

– Нет, тут речь, скорее, о сыщицкой работе.

– Так позвони в полицию.

– Это не в моем стиле. Мне нужен ты.

– Я в отпуске по болезни. А сейчас мне очень-очень хочется пить. Так, может, займешься этим? – Томас ласково погладил пивной кран.

– Слушай, Ворон, для меня это очень важно!

Томас тяжело задышал и начал кусать губы:

– Мне знакомо, каково это. То же самое было и со мной, когда четырнадцать человек из центрального участка искали убийцу Евы. Но знаешь что… Результат был нулевой. – Двумя пальцами он изобразил нолик, затем прищурился. – Нальешь ты мне наконец это чертово пиво или мне идти за ним куда-нибудь еще?

Не сводя с Томаса пристального взгляда, Йонсон достал с полки бокал и подставил под кран. Кран чихнул, затем из него полилось темное пиво. Он поставил бокал перед Томасом, тот протянул руку, но Йонсон остановил его, удержав бокал:

– У меня есть уборщица Надя, она приходит несколько раз в неделю, славная пожилая женщина из Литвы. Она приехала сюда десять-двенадцать лет назад с дочкой и бывшим мужем.

– Ну и?

– Пару лет назад дочка пропала. С тех пор от нее никаких известий.

– Сколько ей было лет? – спросил Томас и потянулся за бокалом. Йонсон отнял руку.

– Около двадцати.

Томас пригубил бокал. На губах у него осталась пивная пена.

– Почему мать до сих пор не подала заявление о розыске?

– Она боялась обращаться в полицию. У нее был уже печальный опыт здесь и на родине, в Литве. Кроме того, между ней и дочерью были какие-то проблемы.

– Какого рода проблемы?

Йонсон пожал плечами:

– Кто ж их знает? Может быть, обычные подростковые?

– Я бы тоже бежал без оглядки, если бы меня заставляли убираться в этой забегаловке, – хохотнул Томас, обведя выразительным взглядом помещение.

– Дочь не занималась уборкой. Это ее мать, Надя, работает уборщицей. Ты бы хоть слушал как следует!

– Да слушаю я, – сказал Томас, отставляя осушенный наполовину бокал. – Но чего ты от меня хочешь? По всей вероятности, девушка нашла себе какого-нибудь дружка и они вместе удрали. Или она уехала обратно на родину. – Он взял бокал и одним духом допил остатки.

– Нет. Надя всюду ее искала – девушка точно сквозь землю провалилась. Не мог бы ты навести справки?

– Навести справки? Что ты имеешь в виду?

– Ну, там, у вас, в участке. Я могу сообщить тебе ее данные. Может быть, о ней есть сведения в вашей системе. Для Нади очень важно узнать, что с ней случилось.

– Могу еще раз тебе повторить – я в от-пус-ке по бо-лез-ни.

Йонсон убрал со стойки пустой бокал:

– Ну и поганец же ты, Ворон! Знаешь, кто ты – ты просто гаденыш!

Томас встал со стула:

– Пойду поищу себе другое место, где мне будет повеселей.

Кивнув на прощанье Йонсону, он собрался уходить.

– А если бы твоя дочь пропала?

Томас остановился и холодно посмотрел на Йонсона:

– Моя дочь? У меня нет дочерей. И знаешь почему? Мы до этого не дожили из-за того, что вор проломил Еве голову. Возможно, какой-нибудь негодяй из Восточной Европы, который живет у нас нелегалом. Во всяком случае, результаты расследования указывают на это. Так с какой стати я буду помогать кому-то из них?

– Действительно, с какой стати! – буркнул Йонсон. – Это не в твоем стиле. Другое дело Ева! Она бы, наверное, не отказалась помочь человеку, верно?

– Не смей ссылаться на Еву!

– Почему же? Это ведь правда, Ворон. Она была сама доброта. Тебе же, в отличие от нее, только бы выпить, а больше ни до чего нет дела.

Томас отошел от стойки.

– Как приятно сюда заглянуть и послушать мудрые советы трактирщика. Между прочим, пиво так себе, тепленькое, – сказал он, кивая на кран, прежде чем ступить за порог.