Тереза никому не рассказала, что минувшим летом музыка вернулась в ее жизнь - влетела, как птаха в окно, пометалась в отчаянии, натыкаясь на стенки и сбивая наземь все, что подвернется, ударами крыльев, а потом выпорхнула, оставив после себя пустоту и осколки…

–  Перестань, - сказал Клаварош, - успокойся. Подумай лучше, как убраться из Москвы с наименьшими потерями. Поверь мне, здесь становится слишком опасно. Когда придешь к решению, найди меня, я помогу тебе.

–  Хорошо, - ответила она.

Но на самом деле все было плохо.

Проводив Клавароша, Тереза оделась и побежала через дорогу к мадам Лелуар. Та тоже была в великом недоумении - как быть? Но, в отличие от Терезы, она не собиралась возвращаться во Францию. Там, во Франции, она не могла бы так зарабатывать деньги, как в России, да и было в ее прошлом нечто сомнительное - возможно, мадам провела несколько месяцев в работном доме, куда отправляли за распутное поведение…

–  Но коли вы возвращаетесь в Лион, я могла бы взять ваши товары по разумной цене, - предложила Лелуарша.
– В Петербурге модных лавок хватает, но я узнавала - есть города Псков и Новгород, куда нетрудно добраться. Можно переехать в Ревель или в Ригу. Это предпочтительнее, потому что они портовые города, при опасности можно сесть на корабль и уплыть. К тому же, в портовом городе умной женщине легко устроиться…

–  Возможно, мы договоримся, - сказала Тереза.

Вернувшись, она долго смотрела на свое маленькое, с таким трудом налаженное торговое хозяйство. Ей хотелось плакать над каждой ленточкой, над каждой пуговкой. Все эти мелочи, сперва казавшиеся ей нелепыми, как-то незаметно приросли к сердцу. Они спасли ее в трудное время - когда, похоронив музыку, Тереза начинала новую жизнь, приняв слова Архарова за приказ судьбы.

А теперь лавку приходилось бросать. Не зная, что после болезни Клаварош сделался тревожен и мнителен, Тереза полагала, что он не стал бы пугать зря - даже когда в особняке Ховриных поселилась шайка мародеров, он не стал рассказывать ужасы - а просто оберегал Терезу, как мог, вплоть до той ночи, когда особняк был взят штурмом и некрасивый сердитый офицер с обнаженной шпагой, отправив Клавароша на расстрел, никак не мог уйти из темной гостиной, где звучала музыка…

Вот уж о чем не следовало вспоминать!

Векселя…

Непонятно почему и непонятно зачем он прислал ей векселя Мишеля. Чего добивался? Чтобы Мишель перестал беспокоиться о карточных долгах, и они вдвоем, успокоясь, жили счастливо? Как если бы он считал ее законной супругой графа Ховрина… не настолько же он глуп!

Или же умысел был куда хитрее - показать ей, с кем она по своей преступной глупости связалась? И тем отомстить за визит в олицейскую контору, когда она бросила на стол мешок с деньгами и убежала? Он же мог приказать, ему довольно было одного слова - ее бы задержали, не отпустили…

Он этого слова не сказал.

Так началось прощание Терезы Виллье с Москвой - началось внутренним спором с московским обер-полицмейстером. «Я не могла ничего сказать, потому что меня послали выпытывать у вас, сударь, как ведется охота на парижских картежников, - объяснила Тереза Архарову свое молчание.
– Немалые деньги были хорошим предлогом для такой беседы, моя благодарность переросла бы в ненавязчивые расспросы, и я вовремя бы поправила кружева на груди, показав гладкую смугловатую кожу. Вы же Бог весть что подумали… так для чего же вы послали мне те векселя?… Вы полагали, что с их помощью я смогу удержать в руках своего любовника?…»

Архаров, понятное дело, не отвечал.

«А теперь я уезжаю, - продолжала Тереза, - и никогда не узнаю, что это означало. И никогда не скажу вам, сударь, даже простого «благодарю», потому что мне просто стыдно смотреть вам в глаза, меня присылали к вам выведывать и вынюхивать, слава Господу, давшему мне тогда силы уйти…»

Вдруг вспомнился Левушка - как он, отдав векселя, уезжал по Ильинке, а она глядела вслед.

«Второго такого утра я не переживу, - сказала неизвестно кому Тереза.
– И ни одна женщина не пережила бы…»

В то утро начались дни, заполненные одним - прощанием с Мишелем. Он окончательно скрылся из жизни Терезы вместе со своим подозрительным приятелем. Проводив Левушку, вернувшись в лавку и не найдя там Мишеля, Тереза поняла: вот уж на сей раз - навеки.

Вплоть до осени она приучала себя к этому «навеки». Всю зиму она пребывала в пасмурном состоянии «навеки», и даже весна не обрадовала ее.

А коли так - чего еще ждать в Москве, где она не живет полноценной жизнью - где она лишь застряла, вот именно - застряла, хотя нужно было бежать сразу, не раздумывая! На следующий день после того, как исчез, не прощаясь, Мишель!

И пусть бы осталось за спиной все вместе - и город, где на неведомом кладбище лежит сестра Мариэтта, и воспоминания, встающие поперек пути, стоит лишь подумать о чем-то новом и радостном.

Тереза решилась. И тут же выругала себя за промедление.

Прожив в России десять лет, Тереза знала, что тут зима - наилучшее время для путешествий. Сани быстро несутся от одной почтовой станции к другой, не подскакивая на ухабах, как дорожная карета, и никакой пыли, никакой слякоти, никаких луж, в которых колеса вязнут по ступицу. Сесть в сани, хорошенько закутаться, зажмуриться…