Архаров отпил сбитня - точно, что до мозга костей продирает, закусил сладким маковником.

–  Ты баба умная, понимаешь - у меня всюду свои люди должны быть, чтобы доносить - вдруг где какой изменник заведется, речами смущает, деньги невесть за что сулит. Я обязал десятских и сотских доносить, отправил их по торгам, по кабакам, есть которые и в банях ведут наблюдение…

–  Как же они там запись ведут?
– осведомилась Марфа.
– Куда перо с чернильницей прячут? Ну, перо-то еще так-сяк, сыщется куда воткнуть, а чернильницу подвесить?

–  Да ну тебя, и с прибаутками твоими вместе! Я дело пришел говорить. Марфа Ивановна, мне ловкие бабы надобны. Ты же знаешь поговорку: где черт сам не осилит, там бабу подошлет?

–  Ох, знал бы ты, сударь, сколько раз бывала я той самой бабой… Да только женский пол грамоте не обучен, это у графов и князей девок учат писать и языкам, а в простой семье больше о приданом думают. Да и что проку - вон у старой дуры Шестуновой чему только девку не учили? Научили - из дому утекла!

–  Не хуже моего, Марфа Ивановна, знаешь, для чего она из дому утекла. Будто тебе Клаварош не сказывал…

Марфа призадумалась.

–  Стало быть, пришел помощи просить? Дай поразмыслить. Помочь - помогу… да только одно плохо…

–  Что, Марфа Ивановна?

–  Твои сотские да десятские промеж простого народу трутся и толкутся, а там для тебя полезного мало, спьяну всякий дурак грозится всех бояр перебить, протрезвеет - тише воды, ниже травы. От простого народа один шум, а коли ты впрямь изменника ищешь - он среди купечества, может статься, прячется, или чиновник, или поп…

–  Почему ты решила?

–  Измена, сударь мой, такое дело, что крика не любит. А тот, кто ее затевает, должен уметь приказывать, чтобы послушных вокруг себя собрать. Когда Ванюшу моего в ловушку поймали, спервоначалу тихонько-тихонько под него подкапывались. Да ты у своего Шварца спроси, он помнит, нехристь!

–  Спрашивал.

–  Простой люд галдит, да и сам не ведает, с чьего голосу галдит. Этих крикунов таскай не таскай в полицейскую контору - более, чем знают, не скажут, а не знают они ни хрена хренащего.

–  А кто знает?

Марфа задумалась.

–  Дай-ка мне срок, Николай Петрович… Так сразу и не скажу, а как догадаюсь - девчонку за тобой пришлю.

Архаров вздохнул и встал.

–  Так я на тебя рассчитываю, Марфа Ивановна.

–  Допей сбитень, сударь, чтоб добро не пропадало.

Он выпил обжигающий глотку напиток и ощутил в себе бодрость. Марфа усмехалась, но глаза были внимательны - как он высматривал в ее лице приметы вранья, так и она высматривала в его лице какие-то иные приметы.

–  И еще дельце. Нет ли у тебя на примете костоправа?

–  На что тебе?

Архаров неохотно рассказал про покушение и кучера, который по всем приметам должен от удачного выстрела помереть, однако ж не помирает.

–  Есть один дед, я его к тебе пошлю, скажется, что от Марфы, да только сомнительно что-то…

–  Самому сомнительно. Но Шварц так сказал. А что за дед?

–  Дед знающий. Многим помогает. В баню водит, растирает по-хитрому. А еще он знаешь чем знаменит? Водянку тараканами лечит, - сказала Марфа.
– Сушит их, в ступке толчет, дает с кашей, но только тут главное, сказывал, чтобы хворому не говорить, не то его наизнанку вывернет. Но толченые тараканы - это не столь сильно, как тараканий сок.

–  Тараканий сок?
– повторил Архаров.
– Ну, матушка, это ты махнула!

–  Да я что, разве я этим занимаюсь? А дед из живых тараканов сок жмет, с водкой мешает и пить по капле дает. Сказывали, самую застарелую водянку в неделю лечит. А коли льняное семя пить - так это варить его умаешься, да полгода хлебай его, как лошадь, чуть не ведрами!

Архаров вообразил выжимание сока из тараканов, и ему чуть не сделалось дурно.

–  Молчи, Марфа Ивановна!
– велел он.
– От твоих речей с души воротит!

–  Так я что?! Не я же тех тараканов!…

–  Молчи, говорю!

–  Ахти мне!…

Должно быть, Архаров, прикрикнув на Марфу, сделался даже для нее страшен - она отшатнулась.

Несколько времени они молча таращились друг на дружку.

–  Ну, Господь с тобой, - сказал наконец обер-полицмейстер и пошел прочь из розового гнездышка.

Его орлы, включая кучера Сеньку, сидели внизу за кухонным столом, играли в карты.

–  Будет тебе, Ушаков, дурью маяться, - сразу определив хозяина колоды, сказал Архаров.
– Ушаков, Канзафаров - со мной, Клаварош, ты сегодня отдыхай. Пошли, ребята.