Она ни разу в жизни не была в бассейне и даже не представляла, как он выглядит. Особенно ее удивил высоченный потолок. Неестественная голубизна воды и запах хлорки ей понравились: где хлорка, там чистота и порядок. Еще бы следовало, наверно, выключить свет, ведь на дорожках не осталось ни единой души, но насчет света Портновский указаний не давал. Наверно, этим занимался какой-то другой человек. Может, даже тот, кто прибирался в бассейне.

Тут Вера Федоровна задумалась – приборки там ведь было очень мало, только протереть плиточный пол и, может быть, еще поручни. Если для этого держат особого человека, так ведь она за крошечную доплату и бассейн бы могла обиходить, а того человека специально для бассейна держать не надо. Выстраивая в уме будущий разговор с Портновским, она развернулась, чтобы идти мыть душевую, и тут у нее за спиной громко плюхнуло.

Вера Федоровна резко повернулась. Странное дело – плавучие шары, нанизанные на веревки, что разграничивали дорожки, колыхались.

– Ахти мне… – растерянно произнесла она. – Не с потолка ли что свалилось? У них валится, а я виновата буду…

Несколько расстроившись из-за будущих неприятностей, она двинулась было к душевым, но в бассейне забурульчало, как если бы кто-то, сидя на дне, выпустил гирлянду пузырей.

– Да ну вас! – сердито сказала Вера Федоровна. – Делать людям нечего, по бассейнам ходят…

Она имела в виду, конечно же, не посетителей, а тех, кто построил это бесполезное, на ее взгляд, сооружение. Но посетителей она не одобряла в первую очередь – они мешали убираться, вот с них и начала.

Проверив все краны и закрутив их потуже, подобрав с пола раскисший кусок мыла и отковыряв от стены присохшую жвачку, Вера Федоровна ощутила себя хозяйкой, а это очень важно, когда прибираешься в новом месте.

– Где тут моя тряпка? – сама себя спросила она, хотя тряпка была не собственная, а здешняя. – Где тут мой мусорник?

После вынужденного безделья она снова строила вокруг себя прекрасный мир РАБОТАЮЩЕЙ женщины и радовалась своей власти над четырьмя раздевалками, душевыми, туалетами, коридором и крошечной подсобкой.

Толстые тетки ушли, оставив бардак – рваный пакет с картинкой, мятую газету, белые стаканчики из-под йогуртов. Вера Федоровна старательно прочитала написанное немецкими буквами название и покивала головой – сейчас она была уже почти на равных с этими РАБОТАЮЩИМИ тетками и уже завтра могла бы тоже позволить себе купить стаканчик йогурта – кстати, впервые в жизни…

Вымыв полы и протерев мокрой тряпкой все, до чего дотянулась, она пошла, как было велено, в большую мужскую раздевалку и хозяйничала примерно до половины двенадцатого. Туалеты она оставила напоследок – и похвалила себя, что догадалась взять у соседки Ирмы одноразовые перчатки, в которых та позавчера красила волосы.

– Носом бы вас сюда, носом, – неодобрительно сказала она отсутствующим пакостникам, насвинячившим в туалете. И взялась за дело с радостным азартом.

Отшоркав унитазы, Вера Федоровна посмотрела на часы и составила план действий: прибраться в подсобке, вымыть руки, посмотреть последние новости, еще раз поужинать и сесть читать газету. Когда газета кончится, как раз настанет время первого обхода. А потом ведь есть другая газета, которую оставили толстые тетки. Правда, это «рекламка» – но ведь интересно же читать, какие квартиры продают, какие хотят купить, сколько в тех квартирах метров, есть ли удобства.

Она вышла в коридор и остолбенела. Откуда взялись продолговатые мокрые пятна? Она же тщательно протерла коридор выжатой почти досуха тряпкой! И откуда взялась банка на подоконнике? Или она и раньше тут стояла?

Зная скверную мужскую привычку из любой емкости немедленно делать пепельницу, Вера Федоровна поспешила к банке – выбросить окурки, а саму банку намыть до хрустального блеска.

Но вовсе не окурки обнаружила она на дне…

Из банки на Веру Федоровну смотрела большая, головастая, крепкого сложения, бурая лягушка. И это была отнюдь не резиновая игрушка – когда Вера Федоровна приблизила к банке лицо, тварь пошевелила передней лапой.

– Да что ж это такое? – не столько испугалась, сколько удивилась уборщица. Вот именно появление лягушки она могла объяснить без всякой мистики – днем тут плавали школьники, наверняка нашелся бездельник, решивший подпустить страшную лягушку в раздевалку или даже в душевую к одноклассницам. Должно быть, не вышло – а потом забегался, заплавался, про свою каверзу и думать забыл…

Вера Федоровна забрала банку к себе в подсобку – именно К СЕБЕ, потому что она уже передвинула там столик и переставила бутыли с хлоркой и прочими моющими средствами на СВОЙ лад. Утром она собиралась выпустить лягушку – для чего пришлось бы одолеть порядочный кусок до озерца, но пока ей это соображение в голову не пришло. Развернув бутерброды, Вера Федоровна протянула было руку к телевизору – и тут по коридору кто-то быстро-быстро прошлепал. Прошлепал – и остановился, и со свистом выдохнул… А выдохнул-то совсем рядом, прямо за дверью!

Долгая жизнь научила Веру Федоровну, что двери запираются не только на замок, но еще и на табуретку, на лопату, на палку от швабры. Обезопасившись, она кинулась звонить единственному, кто мог сейчас прийти на помощь, – студенту. Тому, что на вахте и по суткам.

Этого студента Вера Федоровна заранее не полюбила, потому что он успел вперед нее прописаться в спорткомплексе и получить чистую работу. Сейчас этот здоровый балбес сидел сложа руки и еще деньги за это получал, а не корячился с тряпками и ведрами. А, может, и у него были свои обходы, может, и он еще какой-то приработок себе выговорил, подумала Вера Федоровна и ужаснулась: это ж, значит, его может не быть на вахте!