Он, паскудник, наверное, и не догадывается, в какое тяжелое положение поставил родного отца сваим мальчишечьим поступком.

Истигней понимает это, но на выручку не идет: сам разговора о Степке не заводит.

Вечерние тени ложатся на землю, сливаются, заполняют улицы темнотой. Солнце прячется за синий кедрач, втягивает в себя лучи в том месте, где кедрач прорежен, - кажется, что не солнце за ним, а разливное озеро расплавленного металла. По улице, поднимая пыль, носятся мотоциклисты.

Молчать больше нельзя. Лука Лукич, увидев мотоциклистов, находит предлог для разговора.

– Мой артист тоже купил, - говорит он.
– Носится по деревне как оглашенный.

– Как же, видел, - отзывается дядя Истигней, довольный тем, что Лука сам начал разговор о Степке и назвал его артистом. Теперь ему, Истигнею, нечего бояться, что Лука слишком переживает за Степку: "Молодой еще. Артист. Что его брать на полную серьезность? Перебесится".
– Как же, видал, повторяет дядя Истигней.
– Видал, как нажваривает. Прокурор!
– Он затягивается, задерживает дым, продолжает: - А парень он ничего. Рыбацкая жилка в нем есть...

– Значит, так сказать, жилка есть...
– успокаивается Лука Лукич.
– Ты думаешь, есть наша жилка?

– Есть, парниша, есть... А я вот глазами слаб стал, все разглядеть не могу, кого это он на мотоцикле возит, а?

Ах ты, старый черт! Уж Лука-то знает, какие глаза у идола хитрого, у Истигнея этого: комара на верхушке сосны разглядит, на солнце, не сощуриваясь, смотрит, а говорит такое. Ну и ну!

– С кем он, Лука, ездит-то?
– допытывается дядя Истигней.
– Вроде знакомая, а?

– Директоршнна дочка, - отвечает Лука Лукич.

– Это какой директорши, а?

– Ты, Истигней, брось! Не верти! Директорша у нас одна.

– Правда, что одна... Значит, той директорши, что школой накомандывает?

– Ты, Истигней...

Но Истигней вроде бы и не обращает внимания на досаду приятеля - курит, наслаждается, причмокивает от удовольствия. У Луки табак действительно отличный - в меру крепкий, душистый, пахнущий одеколоном и немного кедром. От него приятно кружится голова. И у Истигнея обязательно будет такой же табак, а то еще получше, при следующей встрече он удивит Луку.

– Понимаю теперь, с какой дочкой, - говорит Истигней.
– Понимаю. С той, что у нас на песке работает.

Он ищет глазами, куда бы бросить окурок, но не находит места - вокруг лавочки чисто подметено; тогда он закатывает окурок пальцами и сует в карман.

– Степка, конечно, еще молодой, - задумчиво говорит Истигней. Горячий, путаный, разнобойный. Однако дело любит. Прямо скажу - любит...

– Наизаболь, Истигней?

– За Степку сердцем не болей, - говорит дядя Истигней.
– Мне он глянется - хороший человек будет. Теперь он, конечно, блуждает - где хорошо, где плохо, не разбирается. Пройдет это! Хороший человек будет... Ты себя вспомни! Такой же стригунок был...

– Да и ты...

– И я... Наших кровей Степка, рыбацких, сибирских. А вот та не такая!

– Директоршина дочка?

– Она! Недавно говорит - мало притонений делаете.

– Тебе?!
– удивляется Лука Лукич.

– Бригаде! На меня напирает, что время тяну...

– По солнцу, что ли?

– По нему... Девка, конечно, красивая, умная, умеет себя поставить, на все у нее ответ есть. Хорошо разбирается, что к чему. Молодая, да ранняя... Отца я знаю - хороший мужик. Под Сталинградом был... Да, вот и говорю, хороший человек всегда проявится.

– Ты, Истигней, говори прямо!

Но Истигней не может сказать прямо - он к людям присматривается долго, внимательно, с выводами не спешит; знает, что жизнь дело не шутевое, что порой человеком руководят обстоятельства. Разное бывает в жизни. Истигней в человеке старается искать лучшее, от этого ему самому лучше жить. Вот почему на вопрос Луки он отвечает уклончиво:

– Не знаю, парниша. Ничего не могу сказать. Девка она дельная, энергичная. Слова знает хорошие, верные, а что дальше - пока не разберусь... Мать у нее, говорят, строга, неуклонна.

– Слыхал.

– Так-то, дружище. А времена ласковые пошли... Гляди, гляди, куда это он?
– говорит Истигней, показывая на Ульяна Тихого, который быстро, прижав руки к бедрам, идет по улице.
– Надо быть, в чайную. Вот беда!

Ульян круто заворачивает за угол, оглянувшись на стариков, торопливо прибавляет шагу. У него такой вид, точно ветер давит в его спину, подгоняет, торопит, хотя на дворе тихий прозрачный вечер.

Проводив его взглядом, Истигней мрачнеет.

– Напьется! Вот беда - потерял стежку в жизни. Сбился с тропки и не знает, как выбраться на вереть. Вот, Лука, еще тебе вопросец! А все почему? Да потому, что есть еще такие любители человека по голове бить, не разбираясь. Есть! Ах ты беда...