Шрифт:
— Если я ответил раз, то я уже ответил сотни раз.
— Ветчина с яичницей! — взорвался первый могильщик. — Ты ответил 5 271 009 раз. Черт возьми. Отвечай снова.
— Зачем?
— Ты должен. Все так живут.
— И это называется жизнью? Делать одно и то же? Подмигнуть девушке и не продвинуться вперед ни на один шаг?
— Нет, нет, нет. Donner und Blitren. [62] Никаких вопросов. Это договор, который нельзя нарушать. Так живут все. Каждый человек делает одно и то же вновь и вновь. От этого не избавиться.
62
Гром и молнии! (нем.).
— Почему?
— Не могу сказать. Vox poputi. [63] Другие задавали вопросы и исчезли. Я боюсь.
— Чего?
— Наших хозяев.
— Что? У нас есть хозяева?
— Si. Ja. У всех нас. Реальности не существует. Нет жизни, нет свободы, нет воли. Черт возьми. Разве ты не знаешь? Мы… Все мы герои книги. Когда книгу читают, мы пляшем. Читают вновь — опять пляшем. Одно и то же сотни раз. Разве такую можно погребать христианским погребением, которая самолично ищет своего же спасения?
63
Глас народа (лат.).
— Что ты несешь? — в ужасе крикнул Халсон. — Мы марионетки?
— Отвечай на вопрос!
— Если нет свободы, нет воли, как можем мы говорить об этом?
— Кто-то читает книгу в полусне. Idem est. [64] Отвечай на вопрос.
— Не буду. Я взбунтуюсь. Я не стану плясать под чужую дудку. Я найду лучшую жизнь. Я найду реальность…
— Нет, нет! Это сумасшествие, Джеффри!
— Нам нужен лидер. Остальное придет само собой. Мы уничтожим договор.
64
То же самое (лат.).
— Это невозможно. Отвечай на вопрос.
Халсон ответил тем, что схватил лопату и ударил первого могильщика по голове. Могильщик даже не заметил этого.
— Разве такую девушку можно погребать христианским погребением, которая самолично ищет своего спасения? — спросил он.
— Бунт! — закричал Халсон и снова ударил его.
Могильщик начал петь. Появились два господина. Один произнес:
— Или этот молодец не чувствует, чем он занят, что он поет, роя могилу?
— Бунт! За мной! — продолжал кричать Халсон и ударил лопатой по металлической голове этого господина. Тот не обратил внимания. Он болтал с другом и первым могильщиком. Халсон кружился вокруг, жак дервиш, нанося удары один за другим. Господин поднял череп и стал философствовать о каком-то типе по имени Йорик.
Появилась похоронная процессия. Халсон атаковал ее с безумием человека, находящегося во сне.
— Прекратите читать книгу! — кричал он. — Выпустите меня со страниц! Слышите вы?! Хватит! Я хочу сам принимать решения! Выпустите меня!
Раздался гром, как если бы кто-то с силой захлопнул книгу. В ту же секунду Халсон был выкинут в третий пояс седьмого круга Ада в четырнадцатой Песне Божественной Комедии, где вечно мучились в пламени согрешившие против божества и искусства. Здесь он пронзительно кричал, пока не прошел соответствующие испытания. Только тогда ему позволили придумать собственную историю, и он придумал новый мир — романтический мир, мир его самой заветной мечты.
Он был последним человеком на Земле. Он был последним человеком, и он выл. Холмы, долины, горы, водопады принадлежали ему, ему одному, и он выл.
5 271 009 домов были его кровом. 5 271 009 кроватей ждали его на отдых. Магазины принадлежали ему. Драгоценности всего мира были его. Все предметы первой необходимости, все предметы роскоши — все принадлежало последнему человеку на земле, и он выл.
Воя, он оставил поля Коннектикута, где выбрал себе имение, и отправился в Вестчестер. Воя, он пересек Манхеттенский мост. Воя, он осматривал супермаркеты и потрясающие дворцы. Воя, шел по Пятой авеню, а на углу Пятидесятой улицы увидел человеческую фигуру.
Она была жива. Дышала. Красивая женщина. Она была высокой, с темными короткими вьющимися волосами и длинными ногами. На ней была белая блузка, бриджи для верховой езды и лакированные ботинки. Она несла ружье. У бедра красовался револьвер. Она ела тушеные помидоры из банки, а потом уставилась на Халсона, не веря своим глазам. Халсон выл. Подбежал к ней.
— Я думал, я единственное человеческое существо на Земле, — призналась она.
— Ты последняя женщина, — простонал Халсон. — А я последний мужчина. Ты дантист?
— Нет, — ответила она. — Я дочь несчастного профессора Филда, чей хорошо задуманный, но плохо выполненный эксперимент по расщеплению ядра стер человечество с лица Земли, оставив меня и тебя, которые из-за загадочной мутации в наших родах стали отличными от других людей. Поэтому мы последние люди старой цивилизации и первые новой.
— Неужели отец не обучил тебя стоматологии? — со стоном спросил Халсон.
— Нет, — ответила она.
— Тогда одолжи мне свой пистолет.
Она вытащила револьвер из кобуры и передала Халсону. Он взвел курок.