Я посмотрел на деда и наполовину прикрыл глаза. Сконцентрировавшись, я внушил ему следующий образ: я еще ребенок. Я смеюсь, бегу, кричу, падаю, и все на том же зеленом газоне, что разделял нас. Затем я открыл глаза и сказал:

Сколько мы не виделись, директор! Возможно, вы уже не помните меня.

Дед какой-то момент оставался неподвижен, как скала, затем кивнул:

Тосрук, я знаю этого человека. Ты свободен.

Тосрук прищурился:

Пока он шел сюда, он показался мне чистым, но у него могут быть какие-то неизвестные мне способности.

Но ведь мне можно не опасаться Халкиона здесь, так ведь?

Я покачал головой:

Да, сэр.

Губы деда расползлись в улыбке:

Вот видишь, Тосрук, я в безопасности. Иди и продолжай заниматься своими делами. Распорядись, чтобы нам приготовили легкий завтрак я имею в виду, действительно легкий, а не просто подливки поменьше.

Тосрук склонил голову в поклоне, затем развернулся на пятках и зашагал прочь.

Я медленно стал приближаться к деду, не смея сорваться на бег, как мне хотелось приветствовать его. Я протянул ему руку, и он пожал ее, затем заключил меня в крепкие объятия. Я хотел что-то сказать, но в горле застрял ком, а на глаза навернулись слезы.

Он разжал руки и оттолкнул меня от себя:

Черные кости Императора, ты не должен быть здесь.

Я должен был приехать. Я отсутствовал так долго, я обернулся и взглянул на дом. Многое изменилось.

Улыбка на лице моего деда стала еще шире, и он мрачно расхохотался.

Да, здесь многое изменилось, он махнул рукой, указывая на оранжерею в другом конце сада. Если пойдешь со мной, я покажу тебе некоторые свои последние успехи. Там есть и победители конкурсов, и просто хорошие экземпляры.

Я зашагал вслед за ним, и не проронил ни слова, пока мы не подошли к оранжерее и вошли внутрь. Дед снял мундир и повесил его на крючок у двери. Он щелкнул парой переключателей, и все лампы, кроме одной, начали включаться. Освещение выхватывало из темноты ряд за рядом скамеек с рассадой, пока не показалось стоящее в углу оборудование для создания генетически измененных сортов цветов всевозможных оттенков и размеров.

Дед заговорщицки улыбнулся мне:

Здесь можно говорить без опаски я устраиваю здесь генеральную уборку раз в неделю.

Хорошо, я снова посмотрел на дом. Что стряслось с твоим домом?

Если ты помнишь, я заслужил репутацию человека, который собрал много информации о местных политиках, агентах Империи и всяких прочих субъектах. Когда Силы Безопасности Кореллии превратилась в Службу Общественного Порядка, все сочли, что мое досье может кое-кому сильно не понравиться. Далее было решено, что всю информацию я храню у себя дома. Загадочные пожары уничтожили сначала мой дом, затем тот, в котором ты вырос.

Он говорил это тихим голосом, но в нем слышался такой оттенок, что я решил, будто он находит все это весьма забавным.

И что выяснилось потом? Что кругом полно копий этих файлов, во всех компьютерных сетях. Не хватало только кодов и паролей, чтобы расшифровать их. Некоторые очень влиятельные лица вдруг стали получать весьма интересные данные о тех делишках, которые они предпочли бы скрыть. Эти файлы доставляли им прямо домой на инфочипах, обычно с цветком-другим из тех, в которых легко было узнать мои гибриды. Намек был прозрачен, и таким образом, в качестве компенсации за многолетнюю безупречную службу в КорБезе, а также для защиты меня от воров (ведь теперь мои цветы считаются бесценными), правительство выкупило всю землю в округе и безвозмездно передало ее мне. Они построили для меня этот дом и нафаршировали его всевозможными устройствами для подслушивания, подглядывания и принюхивания. Тосрук и остальные мои слуги регулярно ходят с докладом к мелким служащим (хотя эти бюрократы не подозревают, что мои люди преданы мне). А те самые файлы, которые я создал, использовали разные компетентные лица, чтобы выбирать себе сотрудников только из тех, которыми можно легко манипулировать.

Я громко расхохотался:

А я думал, что когда уйдешь в отставку, ты захочешь избавиться от всего этого наследия.

Он кивнул:

Я бы и сам рад сделать это, но те, кто жаждут власти, ни за что не оставили бы меня в покое. К сожалению, у них нет ни жалости, ни такта, чтобы отстать от меня, он нагнулся и ласково погладил листья небольшого растения. Теперь мне достаточно послать кому-нибудь саженец с запиской, что мне все о нем известно. И если я говорю, что разочарован, они тут же меняют точку зрения. Если я говорю, что поддерживаю их, они еще упорнее работают в нужном направлении. Я осторожно подхожу к выбору жертв. Я стараюсь сдерживать неумеренность молодых и глупых или старых и глупых. Бродят даже слухи о клике тайных советников, которые толкуют политическим лидерам тайный смысл моих подарков что значит получить живой цветок, а что срезанный букет, или поясняют, в чем разница между растениями, цветущими ночью, и цветками, которые цветут лишь однажды, затем погибают.

Дед хитро улыбнулся мне:

Но ты же пришел ко мне не затем, чтобы расспрашивать меня о моих садах или выслушивать мое брюзжание о мелких извращенных умах политиков, так ведь?

Я рад видеть тебя, и я действительно хочу узнать все о том, как тебе живется, а потом рассказать тебе, как идут дела у меня.

Он ответил мне снисходительной улыбкой:

Имя, которым ты назвался, и все то, что делал последнее время, открывает мне причину твоего появления здесь сегодня. Хочешь знать, что твой отец оставил для тебя, так ведь?