* * *

Так и не представившийся офицер-вертолетчик действительно доставил их на аэродром и "передал с рук на руки в целости и сохранности" Игорю Владиславовичу. Полковник Потебня был настроен строго по-деловому: точно так же потребовав расчет вперед и пересчитав деньги, проинструктировал заказчиков:

– Грузимся сейчас же, пока не рассвело. Вылет ближе к обеду. Разместитесь как-нибудь на борту и поспите, вы ведь за дорогу должны были устать. С борта не высовываться, по летному полю никому не шляться. Лишние глаза только во вред.

– Что-то не так?
– спросил Пастухов.

– Нет, все в порядке, - строго заявил Потебня.
– На поле днем работают разные ученые... и другие. В самолет они не полезут, но на полосе все видят.

– Понятно.

– Хорошо, что понятно, - со знакомой армейской интонацией, эхом отдавшейся в ушах капитана Пастухова, заметил он.
– В Москве вас встретит майор Стрельчинский и поможет покинуть режимный объект. Вы старший группы?
– спросил он.

– Заказчик господин Али Амир, - указал Пастухов.

– Очень приятно, - протянул руку полковник.
– Можете не беспокоиться, операция отработана. Вас очень рекомендовали.

– Мне тоже о вас хорошо отзывались, господин полковник, по-восточному польстил Амир.

– Надеюсь, мы сработаемся, - по-уставному выразил надежду полковник.
– Какие-нибудь вопросы есть?

– Хорошо было бы покормить моих людей чем-нибудь горячим.

– Через полтора часа завтрак. Вам принесут термос с пищей. Это все? Тогда счастливого пути.

...По грузовому трапу джип, заполненный товаром, загнали в широкое брюхо "Руслана" и закрепили на растяжках. Самолет летел в Москву практически порожним, поэтому и приютиться здесь было не на чем. Расселись на откидных узких скамейках, прислонившись к прохладным стенам.

– В кабину пилотов бы забраться, там кресла - лучше не надо, размечтался Муха.

– И стюардессу тебе на колени, - поддержал его Артист.
– Сначала кофе, потом - остальные услуги населению.

– Нет, - твердо сказал Муха.
– И кофе, и женщины очень мешают спать. А я хочу мягкое кресло, чтоб вытянуть ноги и...

– А виллу на Канарах не хочешь?
– снова подковырнул Артист, пришедший в хорошее настроение.

– В бизнесмене все должно быть прекрасно, - уверенно заявил Муха, и шестисотый "мерс", и вилла на Канарах, и...

– И контрольный выстрел в голову, - не давал ему покоя Артист.

– Дурень ты, Артист.

– И ты добрый дурень, Муха, - улыбнулся наконец Боцман, давно не слышавший, чтобы хлопцы дурачились. Это был добрый признак бодрости духа и надежды на скорый конец операции.

– Вон ваши стюардессы, - обратил их внимание Пастухов.

По грузовому трапу тяжело поднимались два солдатика в грязных робах. Они тащили два военных термоса и плотно набитый чем-то пакет. Опустив все это рядом с пассажирами, они козырнули, и старший доложил, обращаясь к Дудчику - единственному среди пассажиров человеку в военной форме:

– Завтрак, товарищ майор. Разрешите идти? Дудчик, будто проснувшись, открыл глаза и мутно посмотрел на солдат:

– Идите, защитники.

Горячая еда была очень кстати, потому что за время гонок по бездорожью все они питались от случая к случаю и только консервами. Поэтому сразу закипела бодрая работа ложками, которых оказалось ровно столько, чтобы хватило на всех. Это показывало класс выучки полковника Потебни: не забыл, отдавая приказание, точно назвать количество едоков.

– Послушай меня, Пастух, - сказал Амир, доедая гречневую кашу с бараниной.
– Обрати внимание на Дудчика. Мне не нравится, как он себя ведет. От него могут быть хлопоты.

– Он просто объелся гашиша, - высказал мнение Пастухов.

– Нет, он перестал видеть свое будущее. Прикажи людям, которые будут дежурить, чтобы смотрели за ним внимательно. В таком состоянии человек делает странные поступки - во вред себе и всем.

– Дать ему еще гашиша и связать, - предложил Возех сквозь набитый рот.

– Не надо, будут трудности в Москве, - отверг эту идею Амир.
– Он не сможет идти и говорить.

– Не надо, ничего не надо, - повторил Дудчик, как во сне.

Майора не покидало чувство, что жизнь его закончилась еще там, в Душанбе, когда он позабыл уничтожить листок в нагрудном кармане, а потом не смог избавиться от него в машине, а потом оказался в комнате, наполненной врагами. Это было такое же чувство, которое возникло тогда, на перевале, когда Возех убивал его друзей. Казалось, он должен был бы исчезнуть с лица земли, когда его прекратили пытать, а он все еще жил, существовал. Под воздействием гашиша, делавшим тело бесплотным, ему казалось, что он давно умер и парит где-то в вышине. Но, открыв глаза, он понимал, что еще жив и снова видит все те же ненавистные лица...