– Рекомендую сегодня позавтракать как следует. Пойдете в лабиринт.

– Это что, долго?
– спросил Саша.
– К обеду успеем?

– Было бы удивительно, если б вы поспели к ужину, - усмехнулся наставник.
– Контрольный срок выхода из лабиринта - трое суток. Не уложитесь - считайте, что вам не повезло. Лабиринт - высшая приемная инстанция. Кто не проходит лабиринта, отчисляется из института без права поступления…

Сева присвистнул: - Даже так! Ну а если один вышел, а команда осталась?

– Всех, кто прошел лабиринт, как правило, зачисляют.

– Это как же? Трое суток бродить голодными?
– забеспокоился Серега, который, хотя и отличался завидным сложением и силой, вечно бегал в буфет подкрепляться.

– Вам выдадут суточный запас.

– Почему суточный?

– Не слишком ли много вопросов, курсант?
– наставник иронически сощурился, - Вы полагаете, что Институт космонавтики должен готовить неженок? Учтите, здесь требования повышенной жесткости.

Полный инструктаж получаем в проходной. Здесь командуют старшекурсники. Каждому вручается индивидуальный рюкзак: здесь суточный рацион, аптечка, термос на полторг литра воды и… аппарат автономного дыхания с запасом киcлорода на час.

– Это еще зачем?
– не выдержал Мовшович.

– Все, что вам дают, необходимо для прохождения лабиринта, - ответственно заявляет старшекурсник и добавляет строго: - Всем подогнать заплечные ремни.

Знаем мы эту строгость! Сам небось в душе посмеивается над простачками, которые будут таскать на себе эту ненужную рухлядь, но ничего не поделаешь… Сидим ждем своей очереди. Пускают с получасовым интервалом, чтобы не собирались большими группами, как объяснили на инструктаже. Через стеклянную перегородку видно, как заходит следующая пятерка. Среди них, кажется, Майка, но рассмотреть не успеваю.

– Часы есть у всех?

Высокий блондин пытливо оглядывает нас, зажав в крупном кулаке не то ремешки с часами, не то еще что-то.

– Есть, - отвечаю за всех, потому что блондин смотрит сейчас именно на меня. Как они все-таки все серьезны, будто врачи перед трудной операцией. Даже под ложечкой засосало…

– Выкладывайте!

Он разжимает свой кулачище, и на столе возникает кучка ремешков с маленькими квадратными компасами.

– Надевайте это. Часы получите после прохождения. Ни в коем случае не снимайте приборы с руки. Они являются судьями на дистанции и свидетелями вашего прохождения. На стрелку не обращайте внимания. Она не покажет вам ни направления, ни расстояния, ни времени… При выходе без прибора или с неисправным прибором прохождение не засчитывается.

На обратной стороне ремешка полированные пластинки, скорее всего какие-то контакты. Едва надеваю прибор на руку, как шкала засветилась. Стрелка слегка отклонилась. Смотрим друг другу на руки: отклонения у всех разные, хотя и небольшие. Блондин собирает наши часы со стола. На моих без пяти одиннадцать. Значит, через пять минут…

– Все ясно?

– Можно вопрос?

Это командор Володя Мовшович. Лишняя деталь прохождению не повредит.

– Прохождение обязательно полной группой или допускаются потери?

– Это все на ваше усмотрение. Можно проходить и в одиночку, но группой легче.

– Время одиннадцать часов. Начинает прохождение экипаж Мовшовича, - прозвучал голос диспетчера.

Узкий туннель уводил все ниже и ниже и закончился крутыми ступенями винтовой лестницы. Отсюда три коридора, разделенные тонкими переборками, вели в одном направлении, и один под прямым углом уходил в сторону.

– Принцип выхода из любого лабиринта - держаться одной стенки, - выпалил Сашка и покраснел от собственной смелости.
– Раз пошли влево, надо теперь держаться левой стороны.

– Этот вариант как раз и рассчитан на трое суток, пока не обойдешь весь лабиринт. Что скажешь, интуиция?

Командор любил навешивать на всех ярлыки. В сложных случаях, когда, казалось, испробованы все ходы задачи, я интуитивно нащупывал решение, и ребята уже привыкли полагаться на это мое качество.

Я пожал плечами: - Моя интуиция молчит.

– Ладно, тогда пошли в первый правый, - скомандовал Мовшович и двинулся по коридору. За ним последовали Сева Смолин и Серега Самойлов. Мы с Сашкой замыкали группу.

Других построений ширина коридора не позволяла. Если бы нам навстречу попалась другая группа, одной из команд пришлось бы прижиматься к стенке, чтобы разминуться.

Командор придерживался принципа левой стенки, и мы неизменно поворачивали в левое ответвление, а так как Мовшович постепенно прибавлял шагу, то мы, прилаживаясь к его темпу, скоро потеряли счет разветвлениям. В общем это были сплошные коридоры с однообразными светильниками, установленными по обе стороны через равные промежутки. Ходы лабиринта то вытягивались длинными прямыми коридорами, то змеились зигзагами, иногда открывая новое ответвление.