Те, кто вышел из автобуса, четко делились на две категории: люди с оружием и невооруженные. Последние были скованы между собой наручниками в длинную цепочку. Их было десять: семеро мужчин и три женщины, одетых в тюремную униформу — тяжелые башмаки, черные обтягивающие штаны, мешающие чересчур быстрой ходьбе, не говоря уже о беге, черные тюремные робы с большим белым кругом на спине, светящимся и в темноте, однако же не настолько ярко, чтобы помешать прицеливанию.

Одна из женщин всхлипывала. Мужчины угрюмо молчали. Кружилась и лезла в глаза мошкара.

По знаку старшего в команде, немолодого плотного служаки со скромными нашивками лейтенанта и лицом кирпичного цвета, конвойные рассыпались цепью и взяли оружие на изготовку. Пусть у осужденных нет ни малейшего шанса избежать наказания, в деле исполнения приговора случается всякое. Кто-то может вообразить, что умереть, попытавшись убить другого, — легче.

Первым от человечьей гирлянды отцепили ничем не примечательного мужчину лет тридцати пяти. Подтолкнув в спину — мимо вышки, к болоту, начинавшемуся шагах в ста, — сообщили сиплой скороговоркой:

— Туда. Пройти двадцать шагов, повернуться, ждать. Марш.

Мужчина потер запястье. Оглянулся через плечо.

— Кордонный невод снят?

— Специально для тебя оставили, — ухмыльнулись сзади. — Пошел, умник. Других задерживаешь.

Мужчина сделал шаг. На втором он по-футбольному пнул носком ботинка кучку мелкого щебня — веером брызнули камешки. Через несколько метров они наткнулись на что-то невидимое, взвизгнули и повисли серым облачком. На землю посыпался песок.

— А я думал, что на Хляби смертной казни не существует, — кротко произнес мужчина. — Я ошибался?

— На вышке! — гаркнул служака, задрав к небу кирпичное лицо. Наверху показалось другое лицо, не кирпичное, заспанное. — Спишь? Гауптвахты захотел? Почему не снял кордон?

— Виноват, — отчаянно пискнули сверху. — Э… на болоте замечено движение, господин лейтенант.

— Врешь, как всегда. — Кирпичный служака презрительно сплюнул под ноги. — А хоть бы и так — что мне твое движение? Живо снимай кордон. Жду три секунды, о четвертой пожалеешь.

— Готово, господин лейтенант.

— Отставить словоблудие! Как положено рапортовать?

— Кордонный невод снят, господин лейтенант.

Несколько мгновений служака зло сопел, в то время как отделенный от гирлянды мужчина смотрел на него с ироническим сочувствием. Затем осужденный получил тычок промеж лопаток и разом проскочил место, где еще висела пыль от камешков. Из того, что он остался цел, а не был расчленен на тысячу-другую кусочков, можно было заключить, что теперь кордон и вправду временно отключен.

Только для пропуска приговоренных.

— Двадцать шагов вперед. Повернуться, ждать.

Мужчина послушно повиновался.

Следующей отцепили полную низенькую женщину средних лет. Получив ту же команду, Кубышечка завертела головой на короткой шеенке, как бы что-то высматривая, и, видно, не высмотрела, поскольку, округлив и без того круглые глаза, вопросила кирпичнолицего:

— А… где космодром?

Лейтенант сделал ленивое движение, отчего голова женщины мигом втянулась в плечи.

— Марш.

— Меня ведь… к изгнанию, — плаксиво проговорила Кубышечка, пятясь от кирпичнолицего мелкими шажками. — К изгнанию только…

— Она всхлипнула, готовая разрыдаться. — Я ведь не здешняя, я туристка, меня вообще по ошибке… Я думала… космодром…

Еще одно ленивое, но со значением движение лейтенанта — и она пошла, семеня коротенькими тумбами ног, часто оглядываясь через плечо — с ужасом и надеждой.

С остальными проблем не возникло. С каждым раскованным укорачивалась человеческая цепочка. Каждый получал и безропотно исполнял однообразную команду: пройти двадцать шагов за кордон, повернуться, ждать. Последний, крупный мужчина со стрижкой ежиком, демонстративно плюнул лейтенанту на ботинок и, против ожидания, не получил в ответ ни порции брани, ни тычка стволом лучемета под ребра. Кирпичнолицый лейтенант, сам чем-то похожий на этого осужденного, лишь благодушно ухмыльнулся:

— Полегчало, Юст? Ну иди, иди, не задерживай людей.

Теперь цепочка выстроилась вновь — в двадцати шагах за незримым барьером, в ста шагах от нечеткой береговой линии. Двое солдат с некоторым усилием выволокли из автобуса большой металлический ящик и, занеся его за барьер, поспешно отступили назад. Глядя вверх, лейтенант буркнул: «Давай», — и лишь через несколько секунд, когда голос солдата с вышки доложил о восстановлении кордонного невода, лениво наклонился, стер пучком жесткой травы плевок с носка ботинка и небрежным движением швырнул пучок перед собой. Чуть дохнувший ветерок подхватил и понес травяную крошку.