– К чему мне он, князь? А вот научить кое-чему могу… Но если ты боишься… – кудесник развел руками.

Боюсь! – решил для себя Словен, но вслух ничего не сказал. И все же… не запретил Волхову встречаться с Чаргом. Хотя как он мог сделать это, не сажать же взрослого мальчишку под запоры на смех остальным родовичам? Оставалось надеяться, что скоро весна и они уйдут из этих заколдованных мест.

Втайне от всех, даже от отца, Волхов все же ходил к болоту и подолгу слушал Чарга и Мару, обещавших наделить его властью над людьми, если парнишка сам на это решится.

– А неужели нельзя постепенно? Тимар меня учил понемногу…

При упоминании волхва Мару передернуло, но она тут же взяла себя в руки и заговорила-запела сладким голосом:

– Хочешь убедиться в том, что и сам сможешь? Выпей, – она протянула Волхову какое-то снадобье. А чтобы не усомнился, что это не отрава, глотнула тоже.

Парнишка выпил, ничего не произошло, а кудесники отправили его домой.

Волхов пытался понять, изменилось ли в нем что-нибудь, и ничего не чувствовал. Стало даже чуть досадно, что он за волхв, если ничего не может?

И вдруг однажды понял, что ему стали подвластны если не мысли людей, как Тимару, то некоторые их поступки! Ни с того ни с сего захотелось повелеть идущему куда-то Ворчуну вернуться. И старик подчинился! Повернул обратно, долго стоял подле Волхова, скреб затылок, растерянно объясняя:

– Куда-то шел, а куда – не помню…

Волхов едва не рассмеялся, но Тимар заметил блеснувший лукавством взгляд ученика и вмешался:

– Иди, Ворчун, иди, куда шел, все вспомнишь.

А вот Волхова потащил за руку подальше от остальных глаз и строго спросил:

– Твоя воля?

– Ага! – довольно кивнул парнишка, надеясь, что Тимар станет хвалить его за силу внушения. Но произошло обратное: глаза волхва побелели, а на скулах заходили желваки. Он даже не сразу пришел в себя и стал говорить. Волхов испугался гнева учителя: с чего бы? Неужто злится, что он сам дошел до такого умения?

– Запомни навсегда: волхв наделен силой не для того, чтобы делать дурное людям! Если я пойму, что ты пользуешься знанием для вот такого, перестану учить!

Несколько дней Тимар даже не смотрел в сторону Волхова, но потом позвал к себе и снова попытался поговорить. К этому времени парнишка уже твердо уверовал в то, что волхв завидует. Да, попросту завидует ему, молодому и сильному!

– Волхов, кому дана сила, с того больше спросится. Пойми, не все могут такую силу получить, но немногие могут правильно использовать. Навредив кому-то даже в мелком, ты вредишь себе. У волхва должна быть чиста душа, иначе ей не будет места в Ирии. Если не чувствуешь себя в силе совладать с искушением управлять людьми по своей прихоти, лучше не учись. Не о себе боюсь и даже не о них, – Тимар кивнул в сторону сидевших у костра родовичей, – о тебе. Не хочу, чтобы твоя душа вверглась во мрак. Мы на Земле недолго, а душа вечна, не пачкай ее, Волхов.

Старику так хотелось, чтобы ученик проникся его словами, чтобы понял, что, вредя другим, он прежде всего вредит себе. Парнишка стоял, опустив глаза. Ему стало страшно, он вдруг увидел перед собой разверстую пропасть! Но одновременно со страхом появилось страшное искушение в эту пропасть шагнуть…

Некоторое время Тимар ничему не учил Волхова, все жертвы приносил сам, гадал тоже сам, рядом была только Илмера. А парнишка, все же испуганный его внушением, не просил. Но потом все постепенно стало как прежде…

Как ни настаивал Тимар, как ни требовала Илмера, они все сидели и сидели в этой веси. Уже прошел лед по реке, сошел снег, зазеленела трава, а родовичи словно и не собирались уходить. Сонная одурь сильнее и сильнее забирала под себя весь Род.

И если бы не беда, кто знает, что с ними сталось бы…

Волхов теперь ходил к Чаргу, почти не скрываясь.

Перед болотцем кустились черная ольха и тальники. Вкусно пахло можжевельником, у него особый запах. Но Илмера искала травы. Правда, искала в этот раз странно, то и дело беспомощно озираясь и явно думая о чем-то другом.

– Смотри, это одолень-трава…

Уля не могла понять, что происходит с Илмерой, она настолько рассеянна, что зовет одолень-травой плакун! Где это видано, чтоб перепутали?!

И вдруг Илмера замерла, словно прислушиваясь к чему-то далекому. Испуганно остановилась и девочка.

– Уля! – вдруг схватила ее за руку Илмера. – Ты найдешь отсюда дорогу домой?

– Нет! – затрясла та головой.

– Улечка, ну смотри, дойдешь до родничка прямо, не сворачивая, а там против течения выйдешь на поляну, за которой осинки, помнишь, мы там грибы с тобой собирали? Через осинки напрямик будет наш ручей. Беги, девочка.