Борисов:Ну, как она?

Ларькин:Нормальная, в общем, баба. С интеллектом — полный порядок. Со стервозностью тоже. Где сядешь, там и слезешь. Не курит. Выпивает, похоже — в пределах разумного. Про университет говорит охотно, про учебку — слова не вытянешь. Стажировалась где-то за бугром, и климат там, похоже, был теплый. Языки — английский, французский, испанский, немецкий. Может быть, какие-то еще. Пока не знаю. Реакция хорошая. Похоже, девка тренированная — хотя и не перекаченная. Про нашу контору явно не всю жизнь мечтала. Да, в компьютерах сечет, но не слишком, опять же в пределах разумного. Илья отвечает.

Борисов:Как он вообще с ней?

Ларькин:Помирились. Цапались весь день от души — любо-дорого было послушать. Нашла коса на камень. Вообще, эти, похоже, споются. Время от времени переходила с ним на английский. Не слишком явно в мою сторону, однако я при этом был не слишком далеко. Тоже — прощупывает почву.

(Молчат. Пьют чай.)

Борисов:Ренат к вам туда не заходил?

Ларькин:Куда — туда?

Борисов:В беседку.

Ларькин:В беседку не заходил. Илюха ей потом компьютерный парк показывал, и так вообще — железками хвастался. Ну, тут уж куда без Ренатика.

Борисов:Как он ей?

Ларькин:Как и следовало ожидать. У нас университетский диплом. У нас верхнее образование. Плюс — лейтенантские погоны. Куда выше. Тут прапорщику Ахмерову вообще рядом делать нечего. Не так, конечно, не явно. Но пару раз просквозило. А в целом — очень ровно, доброжелательно, с улыбочкой.

Борисов:А она ему?

Ларькин:Ну, девка она видная…

(Пауза.)

Борисов:Ох, чувствую, начнутся у нас с ней проблемы. Если кто затеет из-за нее стреляться, уволю к чертовой матери.

Ларькин:Вместе с секундантом?

Борисов:Вместе с секундантом.

Ларькин:И останетесь, стало быть, с девушкой один на один?

Борисов:Иди ты! Умник… Пойдем лучше покурим на свежем воздухе — да и по домам скоро. Тебе дежурить, а мне — в метро.

(Ставят стаканы на стол, выходят из комнаты.)

(Конец записи.)

Борисов и Ларькин вышли в «кущи» и закрыли за собой дверь веранды. Темные сумерки, черные силуэты листьев на фоне пронзительно-темно-синего неба. В углу, под нагретой за день кирпичной стеной заливался сверчок. Стоявшие вокруг высокие дома отчасти экранировали шум с Нового Арбата и с Никитского, но общий гул большого города с отдельными всплесками звуков был тут как тут, никуда от него не денешься.

Они прошли по ясно различимой в полумраке дорожке в беседку, сели на лавки, но свет включать не стали, и только Ларькин, немного повозившись у одного из больших деревянных коробов, щелкнул тумблером. В коробе, под откинутой крышкой, загорелись три шкалы и еще несколько разбросанных тут и там зеленых и красных индикаторов. Ларькин поколдовал над приборами, потом удовлетворенно кивнул и повернулся к Борисову.

— Слушают. Здесь тоже слушают.

— Мы теперь у них молчим?

— Не совсем. Пленка номер три. Борисов и Ларькин. Покашливание, затяжки, пара фраз, под конец — анекдот. Пятнадцать минут.

— Какой анекдот?

— Про двух рыбаков на рассвете.

— Не слышал.

— Пришли два мужика на рыбалку. Утро, половина пятого, тишина, красота. Наживили, забросили, закурили. Вдруг из леса, издалека откуда-то — крик: «Да пошли вы все на хрен!» Мужики переглядываются. Пожимают плечами, сидят дальше. Проходит минут десять, снова тот же крик: «Да пошли вы все на хрен!» Мужики вынули, перенаживили, сидят дальше. Волнишка так тихохонько в бережок — шшш, шшш — комарики жужжат. По речке из-за поворота на маленькой такой лодчоночке выплывает маленький такой мужичок. И сидит, паршивец, на корме и таким вот малю-юсеньким веслом, вроде как совочек детский, за собой подгребает. Вот мужики смотрели на него, смотрели, а потом и говорят: «Эй, мужик! Ты бы хоть весло себе, что ли, нормальное нашел…» А мужик им в ответ: «Да пошли вы все!..»

— Смешно.

— Пусть ребята повеселятся. Кем бы они ни были.

— Кем бы они ни были.

— Ну что?

— Что — что?

— Зачем она к нам?

— Заказывали лингвиста — получите лингвиста.

— С задержкой на три месяца. И совсем не из той конторы, из которой мы их попросили.

— Точно так.

— Так что, казачок-то засланный?

— Вероятнее всего.

— А сам казачок в курсе, что он засланный?

— А вот это надо бы Лесника спросить. Его кадр. Только если с нее где сядешь, там и слезешь, то на Лесника если сядешь, то он потом с тебя не слезет.

— Ну и что мы с ней будем делать?

— Посмотрим, приглядимся…

— Как? У нас же сейчас самая работа пошла по Оренбургу. Я только-только всех этих тварей вылущил…

— Вот и славно, что вылущил. Ты свое дело сделал. Дальше — мы с Ильей и Ренатом сами справимся, без тебя.

— То есть?

— То есть присматриваться к ней имеет смысл чем дальше отсюда, тем лучше. Понял?