– Да я сначала с ней разговаривала, а уже потом испугалась, оступилась и стукнулась.

– Не надо только подробностей. Ну, поговорила со статуей, и хорошо.

– Да это, может, и не статуя была! Я не знаю, темно было.

– Хорошо, не статуя была! Договорились! – не перечила ей тетя Зина.

– Не говорите со мной, как с сумасшедшей!

– Хорошо, не буду! Ты только не волнуйся. Как с тобой говорить?

Старушка снова протерла ей руки влажной тряпкой.

Аксинья скосила глаза и посмотрела на кровавые марлевые бинты.

– Вот видишь, что получается, когда сопротивляешься, – перехватила ее взгляд старушка.

– Но нельзя же из-за одного этого отправлять человека в сумасшедший дом? – возмущалась Аксинья. – Почему меня не обследовал врач?

– Ты погоди немного возмущаться-то. Больница у нас небольшая. Психиатр у нас один – Адам Львович, он же главный врач. Сейчас он в отъезде, но через пару дней вернется и конечно же обследует. Если все будет хорошо, то и отпустит.

– Пару дней?! Да я не выдержу и часа! – ахнула Аксинья.

– А без него Борис Викторович, временно его замещающий, тебя не отпустит. Он в психиатрии ничего не смыслит. Он просто терапевт и всех больных всегда оставляет до приезда главного врача. Больше скажу, – приблизилась к ее уху Зинаида Михайловна, – Борис Викторович очень нехороший человек. Не зли его. Твое спасение одно – дождаться Адама Львовича.

– Я не выживу...

– Все будет хорошо, а я помогу, чем смогу. Сейчас судно принесу тебе, в туалет сходишь.

– Какое унижение.

– Да какое унижение? Все же мы люди! – засуетилась бабка.

– Зинаида Михайловна, а могу я поговорить с одним человеком? – спросила Аксинья, думая о Науме Тихоновиче. – Свидание я могу попросить?

– Это тоже решает Адам Львович. Борис Викторович не может адекватно оценить твое психическое состояние. Он всегда с себя снимает всю ответственность. И лучше у него не просить никаких свиданий.

– Вот это я попала...

– Да... Хочешь – поплачь, только тихо. Я посижу рядом.

– Спасибо вам, если бы не ваши объяснения и забота, я бы точно с ума сошла.

– Ничего, все обойдется, – погладила ее по руке тетя Зина.

– Сейчас какое время суток?

– Ночь уже.

– Так я и приехала сюда ночью, – напрягла память Ася.

– Так это уже вторая ночь, – вздохнула старушка. – Ты целый день под лекарствами проспала.

– Ужас! Как один миг...

– Люди тут так месяцами спят, никому никаких хлопот.

– Не думала, что когда-нибудь так попаду.

– Ой, все бывает! От тюрьмы и сумы не зарекайся! – вздохнула старушка.

– Так это от тюрьмы и сумы, а в психушку-то за что?

Зинаида Михайловна оглянулась по сторонам и прошептала ей на ухо:

– Если тебя отвяжут, я дам тебе погулять.

– Где?

– В саду лечебницы. У меня вас тут несколько цветочков-дурех, которых мне жалко. Я выпускаю их иногда гулять, по ночам. Санитары напиваются, а больше никого и нет в больнице. И тебя выпущу.

– Спасибо.

– Ну вот, уже успокоилась, и сердечко стало меньше стучать. Могу и сказку рассказать?

– Не надо, – впервые рассмеялась Ася. – Я буду ждать вашего главного врача. Надеюсь, что он поймет, что произошло недоразумение.

– А насчет свиданий, так ты не волнуйся. О тебе помнят. Сегодня кто-то приходил и спрашивал. Но Борис Викторович не разрешил, как я и говорила.

«Наум Тихонович», – поняла Ася.

– Ты только Адаму Львовичу не говори, что тебе казалось, будто тебя хотят заживо захоронить, как ты говорила.

– Когда меня несли к вам, я очнулась и увидела кругом могилы. Я решила, что меня принесли на кладбище и, естественно, запаниковала.

– Вот дурочка! Так это было настоящее кладбище! Здесь оно рядом с больницей. Настоящее старинное кладбище. Тебя там и несли на носилках. Машина подъехать не могла из-за дороги. Вот ты, стукнувшись головой, пришла в себя некстати и решила, что тебя хоронить несут!

– Так я права...

– Вот! Только очень прошу дождаться Адама Львовича. Лишь он поверит и проверит, – шептала ей в ухо баба Зина.

– Я поняла.

– Так сказку?

– Нет, не надо. Я не маленькая. Вы мне скажите, что такой хороший человек, как вы, делает в таком нехорошем заведении?

– Тише! Кто-то идет! – всполошилась бабулька.

И точно. Снова послышался лязг замков. В палату ввалился один из санитаров и зло уставился на Зинаиду Михайловну.

– А ты, карга старая, что здесь делаешь?