&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

– Поостереглись бы вы пока, Петр Алексеевич. Неровен час стрельнут из лесу, - говорит Меньшиков.

Опешивший от такого бунта подчиненных, Петр оглядывается на меня. По мне бы, лучше он остался бы в карете. Тогда бы и мне вылазить не пришлось. Не для того я черти куда попал, чтобы погибнуть от выстрела из кустов.

– Нет, ты слышишь, Дмитрий Станиславович? А? Я под вражескими ядрами стоял - не прятался. А от каких-то лесных разбойников хорониться буду?

– Извините, Петр Алексеевич, а кто в империи дорогами заведует?

– Какими дорогами?
– уставший стоять согнувшись перед дверью, князь присаживается на диван.
– Как заведует?

– За стратегически важными дорогами, Петр Алексеевич. За дорогами, которые являются артериями государственного организма. По которым передвигаются армии, перевозятся важные грузы, ездят государственные люди.

– Ямской приказ следит.

– Что-то не видно, чтобы этот приказ следил за дорогами.

– Как же не видно. Нешто в яме нас плохо встретили?

– В какой яме?
– на этот раз спрашиваю я, ощутив при этом некое дежавю. Будто бы я уже задавал такой вопрос, вот только ответа не помню.

– В какой яме? В яме?
– переспрашивает князь и заходится громким смехом.

Ну вот, точно такое уже было - и разговор про какую-то яму, и смех.

Продолжая хохотать, он снова поднимается и, оттолкнув денщика, спускается из кареты.

Вот, блин, не дал договорить умную мысль. Нет, я ее все же выскажу. Да и не сидеть же мне одному в княжеской карете. Еще подумают, что боюсь. Я вообще-то и правда боюсь. Не ну, нафига мне эти местные разборки. Они тут за власть дерутся, а мне нафига голову подставлять. И так уже чуть не зарезали ночью.

Солнечный свет кажется слишком жестким, после мягкого полумрака кареты, и на некоторое время ослепляет. Когда глаза привыкают, вижу князя среди окруживших его бояр. Запыхавшиеся - видать только что откуда-то прибежали - братья-храпуны что-то торопливо рассказывают, постоянно перебивая друг друга.

Оказывается на дозор, ехавший на версту впереди, напали из высоких придорожных кустов. В этом месте подлесок был особенно густой и подступал близко к дороге. Не зря я обратил внимание на тот факт, что даже несмотря на отсутствие листвы, лес, из-за густого подлеска, не просматривался и на шаг.

– Вот и я говорю, - безцеремонно вклиниваюсь в разговор.
– Не следят здесь за состоянием дорог.

– Нешто опять про яму будешь спрашивать?
– вопрошает князь издевательским голоском.

– Петр Алексеич, мне ли вам, Светлейшему Князю, объяснять, что вдоль дорог стратегического значения весь подлесок должен вырубаться на милю в стороны. А так же все нижние ветви в высоту на два метра. Если бы эти правила соблюдались, то никто бы не смог напасть на путника неожиданно, ибо лес хорошо просматривался бы.

Долгую минуту бояре во главе с князем удивленно смотрят на меня.

– Умно, - говорит наконец один из Соболевых. Второй согласно кивает. Никак не могу запомнить, кто из них Михаил, а кто Никита.

– Это где ж ты такие порядки видывал, коли за монастырские стены до сего дня не вылазил?
– прищурив глаз, интересуется князь.

– Сам не видел. В книгах о том читал, как правильно надо дороги устраивать. Это ж надо такой подлесок у самой дороги вырастить, что даже зимой сквозь него на метр ничего не видно, - произношу с искренним возмущением.

Князь с боярами смотрят на придорожные кусты, будто видят их впервые. Вот то-то ж. Я вас еще не тому научу. А что это за шевеление там? Пристально всматриваюсь в снежный бугорок. Показалось, будто бы он пошевелился. Или почудилось? Наверное, снег с ветки обвалился, вот и показалось шевеление. Вот опять снег обвалился. А чего это он вдруг? Ветра-то нет... О-па, вон тот бугорок тоже вроде как шевельнулся. Если бы не рассматривал кусты, ни за что не заметил бы. И что теперь делать? Сказать Светлейшему, так он, судя по его натуре, сам и сунется проверять. А вдруг показалось? Тогда засмеют. А и пусть.

– А ну пойди сюда, - подзываю топчущегося неподалеку гвардейца.
– Стрельни-ка из своего ружьишка во-он в тот бугорок.

– А вы, бояре, будьте наготове.
– говорю в ответ на вопросительные взгляды.
– Сабельки свои да пистолетики достаньте - возможно, сейчас эти вещи вам пригодятся.

– В тот, что ли, боярин?
– спрашивает солдат, целясь в низ кустарника, как раз в нужном направлении.

– В тот, - киваю и вижу, как бугорок приподнялся и из-под него показался мужик с таким же ружьем, как у гвардейца. Он громко свистнул и прицелился в нашу сторону. Кусты вокруг зашевелились. Снег под ними начал вспучиваться, порождая вооруженных людей. А я стою перед ними весь такой безоружный и беззащитный. Твою мать! Что делать-то?