Над ухом грохает выстрел - это стрельнул подозванный мною гвардеец. Выведенный из ступора, бросаюсь в сторону (а что еще остается делать мне безоружному?) и, надо ж такому случиться, натыкаюсь на князя, сбивая его с ног. Мы падаем под звук залпа и свиста пролетающих над нашими головами пуль. Грохнувшись на Петра Алексеевича так, что у того внутри что-то вякнуло, поспешно с него сползаю, намереваясь заползти под ближайшие сани, но натыкаюсь на труп одного из бояр. Пуля попала тому прямо в переносицу, оставив меж глаз здоровенную дыру, сочащуюся бурой жижей. Смотрю на эту страшную маску смерти и, впав в ступор, не могу отвести глаз.

– Да слезь ты с меня!
– орет князь, и его голос возвращает меня к реальности.

Вокруг грохочут выстрелы, но уже довольно редко. Слышен звон стали - похоже, началась рукопашная схватка. Скатываюсь с князя и, сев на снегу, поворачиваюсь к обочине. Там действительно рубятся на саблях. Почему к нам не спешит подмога? Где вся остальная сотня гвардейцев? Где вообще все мужики из обоза?

– Алексашка!
– орет поднявшийся князь. В руке его уже сверкает обнаженная сабля.

Тянусь к поверженному боярину и достаю из ножен его клинок. Фехтовальщик из меня никакой, однако ощущение оружия в руках придает хоть какую-то уверенность. Поднимаюсь и встаю рядом с Петром Алексеичем. Напавшие пока еще не прорвались к нам. Но рубка идет знатная. Как в голливудских фильмах про пиратов. Только здесь вместо палубы забрызганный кровью снег.

– Алексашка!
– снова орет Светлейший.

И правда, чего это не видно его денщика? Неужто сложил свою голову от бандитской пули или сабли? Ан нет, вот он прибежал с той стороны дороги. Дышит тяжело, шапки нет, в руке окровавленный клинок.

– Здесь я, Петр Алексеич.

Князь хотел было что-то сказать, но в это время прямо перед нами остановилась лошадь и с нее соскочил Федор.

– Со всех сторон насели. Числом не менее чем вдвое больше нашего, - прокричал он сквозь шум схватки.

– Да кто это такие? Что им надо?
– растерянно произнес Петр Алексеич.

– Не знаю, Светлейший. Выспросить возможности нет. Они рубятся насмерть, не выдвигая никаких требований. Но ежели мы не прорвемся, то долго не продержимся.

– Ты что же, бежать предлагаешь?
– возмущенно воскликнул князь.

Федор потупился, явно не решаясь перечить Светлейшему. Видя, что нападавшие вот-вот прорвутся к нам, я сделал попытку наехать на князя разумной логикой.

– В принципе у вас, Петр Алексеич, есть два варианта действия. Первый - смело ринуться в схватку и геройски погибнуть на радость врагам, не посрамив своей чести и бросив на произвол судьбы юную Императрицу. Второй - отступить и, проведя расследование и узнав, кто послал на вас этих ребятишек, - я кивнул в сторону леса, - разорвать ему задницу на пятнадцать союзных республик.

– Верно Дмитрий говорит, - подержал Федор, наверняка правильно поняв фразу о союзных республиках.
– Кто-то очень не хочет, чтобы ты, Светлейший, живым в Москву приехал.

И тут нам под ноги кубарем подкатился тот гвардеец, которого я подзывал. Руками, сквозь пальцы которых текла кровь, он зажимал живот и громко орал что-то нечленораздельное.

Федор с Алексашкой шагнули вперед навстречу здоровенному детине, прущему на нас с окровавленным клинком в руках. Боярин скрестил с амбалом сабли, а Князев денщик, зайдя чуть сбоку, рубанул вражину по сжимающей клинок кисти. Я еще пялился на падающую человеческую конечность, а Федор уже снес ему голову.

И такая мясорубка творилась повсюду. Не у дел были только мы с князем, тщательно опекаемые боярами и гвардейцами. Вернее, опекали они лишь Петра Алексеевича, а я пристроился к нему, как говорится, на халяву.

Мелькнула мысль - не грохнуться ли в обморок? Я все ж цивилизованный человек из двадцать первого века, и вид пошинкованых человеческих тел должен вызывать у меня именно такую реакцию. Однако сомнительно, что обморок спасет мне жизнь.

Не знаю, как так получилось, но вдруг обнаруживаю, что прячусь за спиной князя, который уже рубится с одним из налетчиков. Федор и Алексашка тоже заняты делом. У Меньшикова сочится кровью порез на левой скуле.

Сзади скрипнули сани. Оборачиваюсь и вижу заскочившего на них с той стороны мужика в сером кафтане, таком же, как на других нападавших. Поставив ногу на край, он приготовился уже спрыгнуть, но тут я (сам не знаю, как это получилось) рубанул его саблей по носку сапога. Почувствовав, как клинок прорубил кожу сапога и хрустнул о косточки пальцев, усиливаю на него давление и протягиваю на себя, будто отрезая колбасу.

– А-а, курва!
– раздалось над моей головой, и враг опрокинулся в сани.