— Все они, — Трахт показал пальцем на толпу, — просто зелень, молокососы. А вы серьезный коллекционер, у которого кое-что есть, — польстил он мне. — Вы должны использовать эту оказию. Я помогаю в распродаже коллекции одного недавно умершего филателиста. Ну и, понятно, немного нуждаюсь в деньгах. Вы знаете, когда приобретается целиком коллекция, это обходится дешевле. А там есть преотличные вещи. Разумеется, большинство я оставлю себе. («Да-да, я знаю, мошенник, что ты оставишь себе!») А часть, те страны, которые я не собираю («Интересно, а что ты вообще собираешь, кроме денег?»), могу уступить без всяких комиссионных.

Я смотрел на него. Лицом, телосложением, ростом он не подходил под описания Посла.

Дальше я услышал, что некая женщина (ясно, что наследница) не будет разговаривать по вопросу о коллекции ни с кем, кроме него. И если я хочу, то коллекцию можем осмотреть вместе.

— Конечно, переговоры я буду вести сам и вы не должны спрашивать о цене. В ваших же собственных интересах. Ввиду возможной недобросовестной конкуренции третьих лиц…

— Гм, — задумался я. — Видите ли, сделки, которые я здесь провожу, — это скорее для спорта. В последнее время меня привлекают марки «За лот». А что в этой коллекции из… — я прикусил язык, едва не упомянув Западный район, — что в ней есть?

Трахт вытащил листок, исписанный рукой убитой вдовы, и, открыв каталог, начал перечислять:

— Все швейцарские серии «Pro juventute», негашеные. Четыре немецких блока «Nothilf» и «Ostropa». Польские марки, выпущенные во время Варшавского восстания, на конвертах. Из Соединенных Штатов — марки всех долларовых номиналов…

Он буквально захлебывался от высоких номиналов иностранных марок, сомнений быть не могло — наследница собирается начать распродажу.

— Жаль, что у вас нет первой «Польши». Как я уже сказал, сейчас меня интересуют номерные штемпеля на марках «За лот».

— Да, но то, что я предлагаю, — он снова показал большим пальцем в зал, — это больше, чем если сложить коллекции этих горе-филателистов в одну кучу. Вместе с альбомами председателя клуба.

— Если бы там была первая «Польша»… — настаивал я. — Серьезный коллекционер может вложить в коллекцию «За лот» двадцать или тридцать тысяч злотых. На таких марках никогда не потеряешь. Цены на них все время растут…

— Да, вы твердый орешек, — вздохнул Трахт, не реагируя на приманку.

У него был вид человека, обманутого в своих ожиданиях. Со мной у него явно не получалось. Его красочные описания, как мы можем «сделать состояние», разбивались о стену моего равнодушия. И было очевидно, что повторяемое мной упорно «10 копеек за лот» тоже его совершенно не трогало. Среди названных им марок не было ни одной из тех, что украли в Западном районе. Значит, он всего-навсего охотился за наследством!

Я вытащил первую «Норвегию». Впрочем, во время моих сумасшедших сделок я оперировал этой маркой так, что все должны были заметить: она в моих руках. Трахт не проявил к ней интереса, так же как и другие.

— К сожалению, эта «Норвегия» не котируется, — отрезал он, скривившись.

Хотя разговор наш приближался к концу, я постарался оставить калитку для дальнейших контактов открытой. Я сделал вид, что колеблюсь, как будто продумываю его эффектное предположение. Он должен это заметить.

— И все же… я еще позвоню вам, — сказал он.

— Как хотите…

Я встал, и мы разошлись.

От всего этого у меня разболелась голова. Я разыскал маму и пригласил ее в кафе на мороженое…

Скука воскресного послеполудня, несмотря на перемирие, проходила для нас обоих под знаком обиды.

Я вовсе не был в восхищении от мытья тарелок, доставшегося мне в удел. Кухонный фартук был мне чересчур короток, и я забрызгал брюки и ботинки.

Дорогая мама, отключившись от домашних забот и хлопот, занялась, конечно, марками.

— «Норвегию», поскольку мы потеряли первую марку, — размышляла она вслух, говоря о себе во множественном числе, — собирать не будем. Но Швеция тоже приятная страна. Посмотрим в каталог. Так, Швеция выпустила пятьсот три марки, а комплект «Норвегии»… — слышал я шелест страниц -…комплект «Норвегии» состоит из пятисот шестидесяти восьми штук…

Насвистывая мелодию из оперетты, я делал вид, что все обстоит прекрасно.

Закончив подметать кухню, я полил цветы, которые уже выпали из круга маминых интересов.

Она совсем потеряла голову. А ведь это только начало. «Что же будет дальше? Что-то необходимо предпринять, каким-то образом защитить домашний очаг…» — думал я, усаживаясь наконец в кресло, чтобы выкурить сигарету. Фарфоровые статуэтки на полке были покрыты слоем пыли, мысль о том, что, кроме мытья посуды, придется заниматься еще и уборкой, а в дальнейшем, возможно, стиркой и глаженьем, была невыносима.