Игор был не один, вокруг находилось великое множество людей умерших в разное время. Некоторые сразу шли к Проходу, целеустремленно и уверенно - они закончили земные дела, и ни что не удерживало их в мире живых. Другие, подобно Игору, метались между мирами, не желая покоя, и мечтая вернуться назад. Пульсирующие сгустки обиды и боли - те, кто не дожил, не успел, кого вырвали из жизни, неожиданно, резко, страшно. Одно время Игор попытался познакомиться (о, как по-земному звучало это слово!) с кем-то из них, но этих людей занимала только случившаяся с ними беда. Они думали лишь о ней, отчаянно пытаясь докричаться до своих близких. Остальное не имело для безвременно погибших никакого значения. Дружбы не получилось. Игор замкнулся в себе, перестав обращать внимание на чужие трагедии, отстранившись от стенаний и жалоб на несправедливость судьбы. В конце концов, ему было ничуть не лучше, чем остальным.

Откуда-то пришло знание, объясняющее тайны бытия. Никто не поведал их Игору, но он твердо знал, что здесь, за гранью, душа имела выбор. Она могла либо скитаться вдоль границы земного мира, медленно угасая, чтобы постепенно растаять навсегда, или, пройдя сквозь Проход, возродиться в новом теле. Душа формировалась в мозгу в течение всей жизни человека и не могла бесконечно долго существовать без тела. Вначале умирала плоть, а потом, со временем, лишенная жизненных сил, гибла и душа. За гранью она могла жить только за счет внешних источников энергии, которыми были эмоции тех, кто остался в мире живых. Истина звучала банально - человек продолжает жить, пока о нем помнят. Вот тут-то и возникал выбор - остаться с теми, кто любит, или шагнуть в Проход, стирающий память о прошлой жизни.

Среди душ встречались молодые и старые. Молодые были слабы, быстро теряли силы и растворялись в пустоте, порой, не добравшись до Прохода, а старые, прошедшие через множество земных жизней, могли едва ли не веками существовать без тела. Личность человека формировалась столетиями, в каждом воплощении набирая новый опыт, становясь сильнее, сложнее, многограннее. Молодые были грубы и примитивны, Игор мог поспорить, что его убийцы еще ни разу не были здесь, проживая на Земле свою первую жизнь. Те, кого в мире людей называли гениями, имели колоссальный потенциал, десятки блестяще прожитых жизней за спиной, но Игору они были неприятны - он отчетливо ощущал исходящий от них всепоглощающий эгоизм и самовлюбленность. Эти души были очень сильны, наполнены энергией, обожествляющих их людей, но холодны, как лед. Они не давали света.

Сколько жизней прожил сам Игор, он не знал, но чувствовал, у него есть достаточно сил, чтобы противостоять небытию.

Время шло, казалось, казалось, за гранью нет места переменам, но однажды Игор понял, что почти забыл свою жизнь. Воспоминаний осталось совсем немного, они ушли незаметно, исподволь опустошив его. По-настоящему отчетливо он помнил только момент смерти, когда убийцы навалились на него, начали душить, то, как он сопротивлялся, как ему связали руки, и уже мертвого поволокли к окну, собираясь повесить на пруте решетки, но потом, из-за недостатка времени бросили назад на тюремную койку. Еще оставалось смутное воспоминание о пытках в полицейском участке, но картинка была расплывчата, словно ее покрывал туман. Кроме кошмарных воспоминаний, память сохранила сияющий солнечный день конца весны, день, когда Игор был счастлив, сейчас уже неясно почему. Тогда он шагал по дороге, мимо виноградников, а вокруг был простор, воля и много-много счастья. Но самое сладкое, наполняющее душу теплом воспоминание - шорох дождя в ночи. Капли падали на упругие листья деревьев, барабанили по подоконнику, что-то шептали, ведя свой бесконечный разговор… Игор любил дождь, в тюрьме он напоминал ему о доме, приносил покой и умиротворение. Других воспоминаний не осталось. Лица Иды и сына начали стираться из памяти, и поэтому Игор больше не мог отчетливо видеть их, даже когда подходил совсем близко.

В первые дни после гибели Игор чувствовал огромный приток энергии, но со временем он стал оскудевать - люди перестали думать об умершем. И только Ида и его мама продолжали дарить Игору тепло любви. Душа слабела. Постепенно мир сузился до нескольких минут боли и кошмара - последнего воспоминания жизни, краски поблекли, и только печальны шум дождя, порой возникавший в памяти, пробуждал Игора, вытягивая его из вязкой трясины небытия. Здравый смысл подсказывал - с этой жизнью все кончено и пора уходить, пока его "я" не растворилось в пустоте.

Но он не в силах был поступить так, ведь жизнь осталась незаконченной, и это не давало покоя. Игор хотел вернуться в мир живых. Вернуться, но не так, как те, кто уверенно шагал сквозь Проход. Платой за возвращение была потеря памяти о прошлой жизни, а Игор мечтал дожить, добрать то, чем не воспользовался в свое время. Он хотел любить, хотел оставаться самим собой - веселым, легкомысленным парнишкой с лучезарной улыбкой и чистой, незамутненной злом душой. Когда во сне он приходил к Иде, она видела его таким, каким знала до ареста - счастливым и юным, полным надежд, мечтаний, любви к жизни. В этих снах пытки, сделавшие его инвалидом, гнетущий груз тюрьмы, все страшные перемены, что случились в последние годы, исчезали, словно их смыли струи освежающего дождя. В счастливых сновидениях их ждала целая жизнь, долгая-долгая и полная любви. Игор бесконечно любил Иду, и не мог отказаться от нее, шагнув в Проход.

Он не хотел забывать.

За гранью очень чутко реагировали на мысли тех, кто остался в мире живых. Время от времени Игор чувствовал, как приток жизненной энергии увеличивается, словно вспышки света озаряли мрак - это означало, что еще кто-то узнал о его судьбе и проникся состраданием. Игор был благодарен незнакомым людям, что своими душевными порывами, сами не ведая того, поддерживали его жизнь, не давая душе угаснуть. Потом вспышки слабели, и существование Игора продолжало течь, как прежде - без впечатлений, без сна, без смысла.

Однажды теплая волна сочувствия вновь накрыла его, но как всегда была в ней и капля яда - мысль о том, что "этот несчастный парнишка" покончил с собой, не выдержав выпавших на его долю испытаний. Игор встрепенулся, сбросил сковывавшее его оцепенение. Былая обида всколыхнулась с новой силой. Самоубийца! Неужели это клеймо останется с ним навсегда?! Какая чудовищная, отвратительная ирония - больше всего на свете Игор хотел жить, а все считали его человеком, добровольно сведшим счеты с жизнью.