Ковёр заменял кочевникам-пастухам мебель: он служил и стулом, и ложем. Сложные и красивые узоры ковра казались людям во все времена символом человеческой жизни - её повседневных забот и высокого смысла.

Европейцы увидели впервые восточные ковры, когда с богатой до­бычей вернулись из походов крестоносцы. И вскоре на праздниках в Венеции окна и балконы украсили прекрасными работами восточных мастеров /их можно хорошо рассмотреть на старых итальянских гравю­рах/. Так постепенно восточный ковёр стал предметом роскоши и символом богатства.

Одним из произведений прикладного искусства, дошедшим до нас, является ковёр, длиной семьдесят и шириной пятьдесят метров, который рассказывает о быте того далёкого времени.

Ковёр последовательно рассказывает в своих семидесяти двух сценах /первоначально их было семьдесят шерсть/ о завоевании Вильямом Незаконнорожденным английской короны в 1066 году. Вышитый собственноручно "по горячим следам" в 1077 году женой Вильяма - /впрочем, теперь уже Вильгельма Завоевателя/ нормандской герцогиней Матиль­дой Фландрской, дочерью графа Бодуэна, и её фрейлинами /благодаря

чему и сохранился/, он даёт неплохое преставление и о постройке норманнских судов, и об их оснастке, и о составе флота, и о самом форсировании пролива Ла-Манш.

Здесь также изображён процесс изготовления шашлыка, который готови­ли по случаю победы при Гастингсе. Полагают, что это популярное и в наши дни блюдо было занесено в Европу сирийцами в седьмом веке.

Ковёр хранится в соборе французского города Байё и напоминает собою пёстрые кадры кинохроники. Очень часто его называют гобеленом, хотя здесь совершенно другая техника, а вдобавок - безусловный анахронизм: гобелен это ковёр или обои, вытканные из шерсти или шёл­ка особым способом; а способ этот изобрёл придворный красильщик и ткач французского короля Франциска Первого, царствовавшего в 1515-1547 годах, по фамилии Гобелен.

И если даже, как иногда предполагают, изготовление ковра приписы­вает Матильде всего лишь легенда, то уж во всяком случае можно не сомневаться, что зрители из числа придворных легко узнавали на нём самих себя и не допустили бы даже малейшего искажения каких бы то ни было реалий! Это сочли бы прямым оскорблением - со всеми вытека­ющими отсюда последствиями. Матильда, как известно, умерла в 1083 году, Вильям - пять лет спустя, но подобного счёта никто им так и не предъявил. Так что ковёр из Байо - один из самых надёжных доку­ментов той эпохи, воплощённой в цвете и вполне справедливо считает­ся родоначальником светского декоративно-прикладного искусства в Западной Европе.

Ковер из Байо, последовательно изображающий сцены завоевания Англии норманнами.

В средние века ковров в зажиточных жилищах было довольно много, их вешали на стены, настилали на сиденья, но не спали на них. Пол покрывали, смотря по временам года, сеном или свежей травой. В одной из так называемых "Кембриджских песен" девушка говорит, приглашая к себе подружку:

"Ковры повсюду постланы,

Сиденья приготовлены,

Цветы везде рассыпаны,

С травой душистой смешаны".

Именно такой представляется убранная горница: скамьи, покрытые коврами или накидками, и разбросанные по полу ароматные цветы и травы. Французский поэт-вагант Ги де Базош в письме к матери описывает свой дом, в котором ковры и очаг содействуют ощущению уюта, а птицы в клетках в любое время года воспроизводят гармонию весен­них рощ.

Самым великолепным из когда-либо изготовленных ковров был весен­ний ковёр из Хусроу, сделанный для зала приёмов дворца Сассаниан в иракском городе Стесифон. Шестьсот пятьдесят квадратных метров ковра были вытканы из шёлка и золотой нити и украшены изумрудами. В 635 году он был разрезан на куски грабителями. Судя по цене проданных кусков, общая его цена составила бы около ста миллионов фунтов стер­лингов.

В конце XIX века искусство ковроделия в восточных странах пере­живало серьёзный кризис. Большей части ковров тех лет и главным об­разом тех, что предназначались для продажи, свойственны крикливая яркость - "анилиновостъ" цвета, обеднённость и упрощённость узоров. Но искусство не гибнет. В то же самое время лучшие мастерицы продол­жали следовать народным традициям ковроткачества.

В ковровом промысле особое значение придавали ворсовым коврам. Такой ковёр, как и любая ткань, имеет сетку, состоящую из нитей, осно­вы и утка. На двух нитях основы параллельными горизонтальными ряда­ми, плотно прилегая друг к другу завязаны мелкие узелки шерстяной пряжи. О том, сколько терпения и труда требует ковроткачество, гово­рят уже одни эти цифры: в тонких коврах ковровщице приходится иногда завязывать около миллиона узелков на квадратный метр. После каждого ряда узелков пропускаются нити утка - и так далее.

Самый искусно вытканный среди известных нам старых ковров - из­готовленный в марте 1985 года на Биконерской фабрике шерстяных из­делий в индийском городе Варанаси ковёр с 403 узлами на квадратный сантиметр. В 1986 году ковёр был выставлен на Международной торго­вой ярмарке во Франкфурте-на-Майне "Хаймтекстиль", где группа экспертов определила количество узлов близким к 465 на квадратный сантиметр.

Концы узелков продёргиваются между нитями основы, ровно подстри­гаются и на лицевой поверхности образует сплошной бархатистый ворс. С течением времени кончики волосков ворса выветриваются и поверх­ность получает благородный серебристый отлив.