Несмотря на многочисленные встречи, совместное путешествие в Чернигов,

пребывание в одной квартире в Киеве, дружеские отношения с А.

АфанасьевымЧужбинским у Шевченко не сложились. Слишком разными они были и по

взглядам, и по складу характера. Шевченко не скрыл своего неприязненного отношения к А.

Афанасьеву-Чужбинскому, когда тот посетил его в Академии художеств. Одна из причин

такой неприязни раскрыта в дневнике Тараса Григорьевича: «Прошлой зимой в фельетоне

«Русского инвалида» вижу на бесконечных столбцах бесконечное малороссийское

стихотворение, по случаю, не помню, по какому именно случаю, — помню только, что

отвратительная и подлая лесть русскому оружию. Ба, думаю, не мой ли это приятель так

отличается. Смотрю, действительно он, А. Чужбинский. Так ты, мой милый, жив и здоров,

да еще и подличать научился. Желаю тебе успеха на избранном пути, но встречаться с

тобою не желаю» (V, 46).

О необыкновенной популярности произведений Шевченко в 40-х годах прошлого

столетия свидетельствуют также Ю. Кенджицкий, Н. Шигарин, записанные В. Беренштамом

воспоминания крестьян, рабочих, служащих. Во время пребывания в Киеве поэт нередко

посещал литературные вечера, на которых читал и свои еще не опубликованные

произведения, читал он их и своим близким знакомым. В середине 40-х годов Шевченко

активно приобщается к общественно-политической жизни, ищет единомышленников в

борьбе с самодержавно-крепостническим строем. Близко сошелся он тогда с Н.

Костомаровым, Н. Гулаком, П. Кулишом, В. Белозерским и другими будущими членами

Кирилло-Мефодиевского общества, которые приходили к мысли о необходимости

ликвидации крепостного права, объединения славянских народов в федеративную

республику.

Участие Шевченко в Кирилло-Мефодиевском обществе наиболее полно освещено в

воспоминаниях Н. Костомарова, в частности, в его «Автобиографии» и в «Письме к

редактору журнала «Русская старина» М. Семевскому». К крепостным крестьянам Н.

Костомаров относился сочувственно, высоко ценил их творчество, сам пытался писать,

опираясь на устнопоэтические традиции. Это определило прогрессивные тенденции как в

его творчестве, так и в освещении исторических событий. Он последовательно отстаивал ту

мысль, что автор «Кобзаря» — поэт подлинно народный. Никто из современников Н.

Костомарова в 40-х годах не дал более точной харак-/12/теристики народности Шевченко,

чем он. В его статье «Обзор сочинений, писанных на малороссийском языке» о

произведениях автора «Кобзаря» утверждалось: «Это целый народ, говорящий устами

своего поэта» 21. Вскоре, однако, Н. Костомаров убедился, что его собственные взгляды на

роль масс в истории, на перспективы освободительной борьбы не совпадают со взглядами

Шевченко. Он вспоминает о своей полемике с поэтом, подчеркивая, что никогда не был, как

некоторые другие, дружески близким к нему, что о многих фактах жизни автора «Кобзаря»

он узнавал от третьих лиц. Иногда же его восприятие некоторых произведений Шевченко

носило противоречивый характер. Восторгаясь произведениями Шевченко как явлениями

высокого художественного достоинства, проникающими в самую сущность народной

жизни, Н. Костомаров несколько настороженно относился к тем из них, которые способны

были революционизировать сознание масс, подвигнуть их на бунт. «Тарас Григорьевич, —

вспоминал он, — прочитал мне свои ненапечатанные стихотворения. Меня обдало страхом:

11

впечатление, которое они производили, напомнило мне Шиллерову балладу «Занавешенный

саисский истукан». Я увидел, что муза Шевченко раздирала завесу народной жизни. И

страшно, и сладко, и больно, и упоительно было заглянуть туда!!!» 22.

И закономерно, что революционная поэзия Шевченко вызывала лишь страх и осуждение

у людей ограниченных, консервативных, не говоря уже об откровенных ретроградах.

Учитель духовной академии, а позже редактор журнала «Домашняя беседа» В.

Аскоченский, с которым Шевченко познакомился в конце мая 1846 года, пытался даже