– А Чен-старший чем занимался?

– В основном, огородничал. Ещё изредка помогал сыну чинить компьютеры и другую электронику.

– Понятно. Если бы ты сказал, что Чен-старший изготовлял наркотики, можно было бы поверить и в галлюцинацию. Атак, простейшая рабочая версия: глупая шутка Виктора Чена. Кишковёрт, естественно, настоящий, а кровь свиная, как в старых голливудских боевиках.

– Ты Тана больше слушай. Тоже мне: специалист-кинематографист! В боевиках использовали томатный соус!

– Да чёрт с ними, с боевиками. Я про наше дело, о пропавшем теле. Мотив отсутствует! И шутка откровенно дурацкая. И Виктор Чен уже не в том возрасте, чтобы делать такие шутки, особенно с Полицией. Ты одного возраста с Виктором Ченом. Ты бы вот стал такое делать?

– Я разноцветные грибочки не употребляю, ты же в курсе.

– Версия номер два. Отец Виктора Чена куда-то исчез, уехал по-тихому, а сын зачем-то хочет представить это исчезновение убийством. Далее свиная кровь, и всё такое – по версии один.

– Уже лучше, Холмс. Предположим, Виктор Чен хочет, чтобы Полиция расстаралась и нашла его сбежавшего папашу. А отвёртку он принёс, чтобы повысить приоритет дела.

– Овчинка выделки не стоит. Если не найдём или найдём мёртвым – сынок на подозрении за убийство. Если найдём живым, папаша расскажет, как дело было, и сынка привлекут за лжесвидетельство. А ещё, свиная кровь не сработает. Кроме Люминола, у экспертов есть лабораторные методы. Они быстро нароют, что кровь не человеческая – и тоже ничего хорошего.

– А если кровь – человеческая?

– Вся тряпка была в кровище. Дырявить человека, чтобы отлить столько крови? К тому же, если бы Виктор Чен хотел изобразить несуществующее убийство, зачем ему замывать следы крови на полу? Кстати, последнее автоматически означает, что у Виктора есть сообщник. Тань видел кровь, а когда вы с Виктором пришли, крови уже не было. Ты же Виктора из поля зрения не терял, так?

– Ни на секунду!

– Нет, Уотсон. Версия номер два тоже не работает. Если бы Виктор Чен хотел найти сбежавшего папашу, он бы просто пришёл к нам в Околоток и заявил о пропавшем. Мы не в Лос-Анджелесе, слава Богу. В Техасе Полиция работает нормально. Честно регистрируем, усердно ищем, и часто находим. Без всяких там окровавленных тряпок.

– Вы, как всегда, правы, Холмс. Ещё версии будут? Что Ваша трубка Вам говорит?

– Моя трубка говорит мне, что есть ещё и третья версия. Если отбросить глупую шутку и намеренную инсценировку, получается, что кого-то в той хижине всё-таки продырявили отвёрточкой, так?

– Так.

– Ну вот. Предположим, мы сидим тут, у себя дома, в четыре часа дня. Хорошая погода. Солнечно. Детишки из школы притопали. Женщины ужин стряпают. И даже уже мужики с работы начали подтягиваться. Вообразил?

– Легко. Хотя я не помню, когда это мы с тобой возвращались со службы в четыре часа дня.

– Тут я, ни с того, ни с сего, достаю кишковёрт, и делаю в тебе дырку.

– Ты опасный человек.

– Ты меня не видел в ярости. Далее три варианта. Вариант первый. В тебе дырка, кровища хлещет, ты выскакиваешь из нашей холупы и…

– И натыкаюсь на соседских пацанов. «Что это с тобой, дядюшка Ким?»

– Правильно! Значит, первый вариант нам не подходит. Отбрасываем. Вариант два. Я тебя заколола сразу насмерть, причём очень тихо, никто не услышал. Высовываюсь наружу. Дальше?

– А что – дальше?

– Ну, если это буду конкретно я, девочка на скейте, у меня-то шансов вообще никаких. Поэтому я тебя дома убивать не буду, не волнуйся. Я что-нибудь поинтереснее придумаю.

– Ты придумаешь. Курнёшь свой «Та-Ма-Гочи».

– Шутки в сторону. Пусть это буду не я, а двое здоровых мужиков, и с ногами. Значит, здоровые мужики хватают твой труп за руки – за ноги, выходят такие из нашей халупы и…

– Те же пацаны! «Дядюшки, а вы кто? И что это с нашим дядюшкой Кимом?»

– Точно в цель, Уотсон! Или если человек с трупом им знак'oм, они мчатся по тропинке и орут: «Убили! Тётушка Кэйт дядюшку Кима грохнула!» Как ты думаешь, далеко я уеду с твоим хладным телом на моем-то скейте? Да и со здоровыми ногами преступники так запросто не смоются. А если и убегут, бросив тело, у нас будет двести свидетелей.

– Ага. И четыреста совершенно разных фотороботов…