— Слава Богу, — сказал он.

Через несколько дней, когда я лежала в ванной, а он причесывался перед зеркалом, он спросил:

— Ты действительно простила меня? Ты сможешь все забыть?

Я выжала губку воды себе на плечи.

— Я сделаю все возможное.

Он бросил расческу, присел перед ванной на корточки и забрал у меня губку.

— Я обещаю, что это никогда больше не повторится. — его рука покоилась на бортике ванной. Волоски на его коже были тонкими и шелковистыми, мышцы под ней были твердыми, в отличие от моей мягкой и уступчивой плоти. Я потянулась, и отвела руку, которая поливала водой мои плечи. Уилл уставился на меня, и я смелее, чем раньше, ответила на его взгляд.

Я сделаю все возможное. Я закрою рот на замок, я заштопаю мои раны, я буду верить в сексуальную… лояльность Уилла. Я буду рядом с ним, улыбающаяся, преданная, надежная.

Тем не менее, в будущем я буду бдительнее.

Я оставлю за собой право на внутреннюю иммиграцию. Когда люди сталкиваются с неразрешимыми или невыносимыми ситуациями, они прячутся в свою раковину. Они мечтают, изучают, узнают себя. Мою ситуацию едва ли можно было назвать невыносимой — я не была ни угнетенной ни униженной — но моя душа была в смятении. Женщине, в которую я превращалась, понадобится дополнительная страховка. Она у меня будет.

— Ты постараешься? — Уилл наклонился и поцеловал меня. — Ты постараешься забыть? Через его плечо я видела на полочке над ванной открытку Бенедетты с видом Фиертино. Церковь посреди утопающей в цветах площади. Красный лак на ногтях выступающей из воды ноги был таким же алым, как цветы герани на открытке. Оптимистический красный. После второго поцелуя я ответила:

— Да.

Как я уже поняла, хорошая жена не обязана говорить правду.

Следующие годы были посвящены детям, политике и браку.

Мы больше не вспоминали о доме на Брантон-стрит. Вместо него мы купили квартиру в удобном доме в Вестминстере, она устроила всех.

Отсюда Уилл уходил и сюда возвращался из своего мира сделок и альянсов, амбиций и притязаний. Разговоров об идеях и идеалах стало меньше, а обсуждения конкретных личностей и их поступков больше, но карьера его продвигалась.

А я? Я жила и работала в другом мире, но старалась присоединяться к нему как можно чаще. Раз в неделю я садилась за стол и читала документы моего отца. Мэг жила с нами, а Саша приезжал на выходные. Несколько раз на ее горизонте появлялись мужчины, но они не задерживались. Периодически она устраивалась на работу, но ненадолго. И в последние годы она стала пить реже. Бывало, что несколько месяцев проходило без инцидентов.

Комнаты в доме не пустовали, голоса родных и друзей смеялись, бормотали, шелестели под его крышей. Наш брак рос и укоренялся, давал трещины, расцветал, немного увядал, расцветал снова, но не переживал застоя.

Не успела я оглянуться, а с отъезда Хлои пролетела неделя.

— Как ты себя чувствуешь, — Элейн позвонила, чтобы посочувствовать.

— Как будто у меня отрубили руку или ногу, но, странно, силы возвращаются…

— Отлично, — сказала она. — Стирка и уборка лучшие друзья девушек. — она надрывно вздохнула. — Бытовые заботы нас никогда не подведут.

— Ты обратилась к врачу, как обещала?

— Да, — ответила она. — Лучший друг Хорошей жены.

— Эй. Это я твой лучший друг.

— Фанни, — печально сказала она. — У тебя другой химический состав.

Присутствие Хлои чувствовалось в каждой комнате. Я загружала одежду в стиральную машину и находила ее любимую розовую блузку. Ее джинсы лежали в куче выстиранной одежды, я гладила их утюгом и убирала в шкаф. Я подняла ее губку с пола в ванной комнате. Ее книга о Гарре Поттере — «Читать надо с комфортом, мама» — был зажата между стеной и краем кровати. Я вытащила ее и положила на свою тумбочку. В ее списке покупок значилась зубная щетка и носки, в расческе застряло несколько ее волосков.

Это все, что я могла сделать. Я должна была смириться, и я закрыла дверь ее комнаты.

— Мама, — сказала Хлоя, когда позвонила из Сиднея. — Ты никогда не говорила мне, как тут интересно.

Положив трубку, я мельком увидела себя в зеркале. Дорогая стрижка, талия — хорошо, не будем комментировать талию — правильная помада, длинные ноги. Никаких заметных изменений, но я уже чувствовала в себе новую женщину. Отъезд Хлои означал, что я оглянусь назад на свою жизнь, и я была уверена — Уилл тоже. Но Хлоя будет смотреть только вперед.

Мы с Мэг оставались верны негласному договору. В течение дня, когда я была дома, мы по взаимному согласию держали дистанцию. За долгие годы мы осознали личные границы друг друга. Но по вечерам — в опасное, колдовское время — Мэг часто искала моего общества. Она была моей вечерней тенью, напоминанием о земных привязанностях.

Не потому, что от меня этого требовали, я сама этого требовала от себя, я готовила ужин и зажигала свечи. Ризотто, жареный лосось, куриные грудки в соевом соусе. Эти рецепты стали второй натурой, я готовила легко и без усилий, и научила ее.