— Здесь ничем не поможешь, — ответил Уимзи. — Каждый должен сам со всем этим разобраться. А когда люди принимаются писать книги и начинают вращаться в определенных кругах, они склонны, как бы это сказать, довольно громко выражать свои взгляды.

— Может быть. Но я все равно чувствую себя виноватым. Хотя вам от этого никакой пользы. Простите. Если произошла ошибка, а доказательства явно не убедили присяжных, мы должны сделать все возможное, чтобы поправить дело. Чем я помогу помочь?

— Что ж, боюсь, сначала мне придется задать вам совершенно отвратительный вопрос, — сказал Уимзи. — Еоворил ли ваш сын — лично или в письме — что-нибудь, что могло бы навести вас на мысль о том, что он устал от жизни? Простите.

— Нет, не говорил. Естественно, полиция и адвокаты уже меня об этом спрашивали. И могу вас заверить, что такое мне никогда и в голову не приходило. Для этого не было оснований.

— Даже когда ваш сын расстался с мисс Вэйн?

— Даже тогда. Вообще-то мне показалось, он был скорее рассержен, чем подавлен. Должен признаться, я был крайне удивлен, что после всего, что между ними было, она воспротивилась женитьбе. Я до сих пор не могу этого понять. Видимо, ее отказ очень его поразил. Он ведь с такой радостью писал мне о своих намерениях. Вы, наверное, помните это письмо? — Мистер Бойз принялся рыться в захламленном ящике. — Если хотите, можете взглянуть.

— Может быть, вы просто зачитаете отрывок? — предложил Уимзи.

— Да, да, конечно. Одну минуту. Вот: «Отец, теперь твое нравственное чувство будет удовлетворено, ибо я намерен, как говорят добрые люди, официально оформить отношения». Бедный мой мальчик, он часто бывал легкомыслен в выражениях, но сердце у него было доброе. Боже мой. Да, так вот: «Моя избранница просто прелесть, и я решил сделать все честь по чести. Она и правда этого заслуживает, так что, когда мы заживем как полагается, ты, надеюсь, и к ней станешь относиться по-отечески. Не буду тебя просить провести церемонию — ты, верно, понимаешь, мне больше подходит регистрационное бюро; она, как и я сам, была воспитана в духе благочестия и все же, по-моему, совсем не стремится услышать „глас, над Эдемом прозвучавший“. [33] Я сообщу тебе о времени, чтобы ты, если пожелаешь, мог прийти и благословить нас (qua отец, если не qua священник)». Видите, лорд Питер, он серьезно собирался сделать все как следует, и я был так тронут, что он попросил меня прийти.

— Похоже на то, — сказал Уимзи, подумав про себя: «Если бы этот тип был жив, с каким удовольствием я бы из него душу вытряс».

— И есть другое письмо, в котором говорится, что свадьба разладилась. Вот оно: «Дорогой отец, прости, но мне придется с благодарностью вернуть тебе поздравления. Свадьбы не будет, а невеста сбежала. Не хочу вдаваться в подробности. Гарриет выставила на посмешище и себя, и меня, так что говорить больше не о чем». Позже я узнал, что какое-то время он неважно себя чувствовал, но это вам и так известно.

— Он не делился с вами предположениями о причинах своей болезни?

— Нет, мы были уверены, что это застарелый гастрит. Он никогда не был особенно здоровым мальчиком. Из Харлека он с большим воодушевлением писал, что ему гораздо лучше, и говорил о своих планах отправиться на Барбадос.

— Правда?

— Да. Я подумал, это пойдет ему на пользу и поможет развеяться. Но об этой поездке он говорил очень неопределенно, ничего еще не было решено.

— Он еще когда-либо упоминал мисс Вэйн?

— Ни разу, кроме того дня перед смертью.

— Как вы думаете, что он тогда имел в виду?

— Я не знал, что и думать. Разумеется, тогда никто еще не предполагал отравления, и я решил, что его слова относятся к их ссоре, вызвавшей разрыв.

— Понимаю. Хорошо, мистер Бойз. Если исключить возможность самоустранения…

— Он бы никогда этого не сделал.

— Тогда мог ли кто-то желать его смерти?

— Но кто?

— Скажем, другая женщина?

— Об этом мне ничего не известно. Если бы появилась другая женщина, я бы знал. Он не делал из этого тайны, лорд Питер. Филипп всегда был в высшей степени прям и откровенен.

«Да уж, этот любил похвастаться победами. Лишь бы языком молоть. Черт бы его побрал», — подумал лорд Питер. А вслух сказал:

— Это не единственный вариант. К примеру, он не оставил завещания?

— Оставил. Хотя ему и завещать-то было почти нечего. Его книги очень глубокие, у моего мальчика был такой блестящий ум, лорд Питер, но больших денег они не приносили. Он жил на скромное содержание, которое получал от меня, и на то, что зарабатывал статьями в журналах.

— Но ведь он должен был кому-то оставить свои авторские права?

— Да. Сначала он хотел оставить их мне, но я был вынужден сказать, что не могу их принять. Видите ли, я не одобрял его взглядов и потому посчитал, что не имею права благодаря им обогащаться. Права он завещал мистеру Вогену.

— О! А можно спросить, когда было составлено завещание?

— Оно относится ко времени его поездки в Уэльс. Думаю, что ранее он назначил наследницей мисс Вэйн.

— Наверняка! — воскликнул Уимзи. — Думаю, она об этом знала. — Мысленно сопоставив противоречивые факты, он добавил: — Но в любом случае вряд ли это была крупная сумма?