Ковачев замолчал. Но О’Коннор смотрел все так же внимательно и в беседу не вступал.

— Вижу, что вы не настроены на разговор. Как и положено курортнику, прибывшему к нам отдохнуть, пожариться на солнышке и, разумеется, не имеющему ничего общего с преступлениями, случайно совершенными против граждан, к которым он проявлял живой интерес. Даже и о Бонифацио вы ничего, конечно, не слышали. Но готов побиться об заклад — доллар против цента, — что, выписавшись из больницы, вы не станете разыскивать в гостинице «Интернациональ» своего знакомого Мортимера Гаррисона и бросаться в его объятия. Поскольку знаете, что он и Дэвид Маклоренс — одно и то же лицо... Уже мертвое лицо...

— Вот как... — сказал, поразмыслив, О’Коннор... — предлагаете игру с открытыми картами?

— Если вы на это способны.

— А если я буду лгать?

— Ничего. Переживем. Нам не впервой.

— Что ж. Я готов сказать правду. Но... при одном условии.

— При каком?

— Э, не торопитесь. Условие вопреки обычаю я поставлю в конце.

— Не рискуете ли?

— Ведь мы играем честно. Хотя и... — О’Коннор дружелюбно усмехнулся и потрогал голову. — Хотя и без риска нельзя. И не воображайте, что вы меня растрогали. Жизнь научила меня не поддаваться эмоциям в отношениях с полицией.. Да, и как только выдержала такой удар моя головушка... А вот если бы я увидел все-таки, кто за портьерой в номере Галлиганов, головушка вряд ли выдержала бы. Хотя она и ирландская. Может, отсюда и начнем наш мужской разговор?

— Вы его уже начали. Продолжайте, пожалуйста.

— Начну тогда с цели моего пребывания здесь. Меня не прельщает ваше море. И пусть это вас не обижает. Я хочу получить сто тысяч долларов. Не пугайтесь, не от вас, а от дирекции Американского музея естественной истории. Теперь вы понимаете меня?

Ковачев удивленно развел руками.

— Как?! Разве ваши газеты не писали?

— Допустите, что не писали. Рассказывайте так, будто я ничего не знаю.

— Но об этом все знают! Впрочем, ладно. Две недели тому назад, десятого июля, около полуночи, в музее была похищена коллекция самых лучших бриллиантов. Один охранник был убит, один из банды тоже остался лежать на тротуаре. Ужасный скандал! Не только потому, что уникальная коллекция оценивается в десятки миллионов долларов. После этого дерзкого ограбления нация почувствовала, что задета ее честь! Объявили награду в десять тысяч каждому, кто наведет на след, и сто тысяч — кто укажет местонахождение бриллиантов.

— И вы готовы указать? — упросил Ковачев.

— Готов. Они здесь, у вас. Их доставили сюда Эдлайн Мелвилл и Дэвид Маклоренс, то есть Маман и Морти. Вероятно, вы спросите, как я узнал. Это было достаточно сложно и необыкновенно. Короче говоря, мне сообщил один мой клиент. Точнее, я получил от него письмо. Заметьте: получил после его смерти! Он-то я остался лежать на тротуаре перед зданием музея. Что поделаешь. Я всего лишь начинающий адвокат, ни один из концернов пока еще не предложил мне должность главного юрисконсульта. Если нет акул, приходится иметь дело и с мелкой рыбешкой. Было бы паблисити! Так и в этом случае. Я ему помог как-то развязаться с одним делом. И он в знак благодарности обещал мне, что выдаст мне тайну гангстеров, когда его уже не будет среди них. В письме сообщалось, что бриллианты будут на некоторое время спрятаны в Болгарии, на курорте Золотые пески, что привезет их туда Мортимер Гаррисон, который в Афинах для маскировки возьмет паспорт другого гангстера, Дэвида Маклоренса. Этот Маклоренс прибудет из Австралии на своей машине вместе с Маман, бывшей любовницей шефа моего клиента... Вот так. И я решил попытать счастья. Собрал всю свою наличность и прилетел к вам в гости. Сто тысяч долларов стоят того.

— Почему же вы не сообщили все эти сведения вашей полиции?

— Потому что десять тысяч долларов — это не сто тысяч долларов.

— И что же вы предприняли для получения ста тысяч?

— Во-первых, следовало найти Морти. Бриллианты скорее всего были у Маман, а он ее охранял. Мне нужен был надежный тыл, чтобы начать боевые действия. Я начал ходить по гостиницам, искать их. А Морти взял да и угодил в катастрофу.

— Почему и после этого вы не обратились в полицию?

— К вам?

— Ну... если не к нам, то в ваше посольство.

— Предпочитал более надежный путь. Маман ведь осталась одна.

— Одна?

— Так мне казалось.

— Как же вы поступили?

— Как может поступить мужчина со стареющей красавицей? Начал за ней ухаживать, и она... вопреки моим сомнениям... склонилась...

— А результат?

— Кто-то их забрал.

— Но кто?

— Может быть... я? — усмехнулся О’Коннор. — Но зачем тогда мне было проникать в номер к супругам Галлиган?

— Ну... для камуфляжа, например.

— И удар по голове для камуфляжа? Но если бриллианты у меня в чемодане, а вы об этом ничего не подозреваете, как тогда объяснить, почему я согласился посетить ваше учреждение и отвечать на вопросы?

— В самом деле, почему?

— Из-за страха. После смерти Маман я сразу же уяснил, что она здесь не одна, что есть и другие бандиты, а в одиночку мне с ними не справиться. Поэтому я решился рассказать все начистоту и попросить вашего содействия. Теперь настало время выдвинуть мое условие.

— Выдвигайте, пожалуйста.

— По завершении этого дела и поимки преступников помогите мне получить награду. Ей-богу, я ее заслужил. И сведениями, что я сообщаю, и риском, которому подвергаюсь. Ведь обещаете, да?

— Что можно вам обещать? Это нас не касается. Могу лишь вас заверить, что мы не претендуем ни на какие вознаграждения. Меня интересуют только преступления, совершенные в Болгарии. И должен вам сказать при всей симпатии к вам, что вы были бы мне еще симпатичней, если бы не посещали комнату Эдлайн Мелвилл той ночью, когда она скончалась.