Епифаний без доклада повёл к нему малороссийского посла.

После обычного в то время поклона до земли Епифаний и Тетеря подошли к патриаршему благословению, причём Епифаний представил Тетерю как посла от гетмана.

— Слышал я, почтенный посол, — начал Никон, — что тебя приняли очень ласково и с почётом у царя, и что от тебя потребовали объяснения о малороссийских неправдах... и воровствах.

— Я бы дал ответ — о неправдах воевод, а от нас не было ничего не по-Божьему; мы теперь готовим на крымского хана большую рать и ждём только ваших бояр.

— Бояре Ромодановский и Шереметьев идут к вам.

— И с Божьей помощью, святейший патриарх. Но кабы ты смиловался на наше слёзное моление и приехал в Киев, то поставил бы и нового митрополита и утвердил бы гетманского сына Юрия.

— Говорил я с царём, да он не пущает.

— Прежде гетман Богдан был немного нездоров, а теперь на смертном одре.

— Я этого не знал, почтенный посол. Нужно сообщить об этом царю — быть может, он и отпустит меня в Киев. Я тотчас же к нему поеду.

Патриарх благословил пришедших, и те вышли.

Никон только что начал одеваться, как появился у дверей строитель Нового Иерусалима, архимандрит Аарон.

— Что скажешь, отец архимандрит? — спросил Никон благосклонно.

— Был я, святейший патриарх, по твоему приказу во всех приказах, чтобы откуда-нибудь достать хотя несколько денег; у нас рабочие наняты, время летнее, камень, доски и иной лес подвозятся. Теперь ограда уже готова, башня тоже, церковь заложена, нужно бы подогнать стены до крыши, а тут денег ниоткуда. В приказах всюду один ответ: без царского указа серебра не выдадим — на войну нужно.

— Да ведь я-то расплачивался на приказные нужды своими деньгами, так пущай хоть часть возвратят... притом разве мой указ не одинаков с царским? Кто же осмелился это говорить?

— В дворцовом: Милославский и Морозовы, в других: бояре — Романов, Черкасские, Трубецкой и другие.

— Странно, — воскликнул патриарх, — прежде без моего указа не отпущали деньги, а теперь без царского. Прежде царь велел ослушников моего указа судить, а теперь он велел моего указа не слушать... притом я не прошу их казны, прошу немного лишь, чтобы возвратили моё. Не могу же я в монастыре не кормить людей и не платить рабочим. Еду я сейчас к царю, а ты подожди.

Никон вышел и с большою свитою уехал к царским палатам. Было время обеденное, и царь принял его милостиво в своей комнате и велел принести обед, желая с ним разделить трапезу.

По обычаю за обедом о делах не было говорено, а по окончании трапезы и молитвы, когда со стола убрали, Никон обратился к царю:

— Слышал ты, великий государь, гетман Богдан при смерти, болен.

— Мне говорили, что он не так здоров, да это не впервые.

— Это так: но теперь Малороссия без митрополита, а там она будет и без гетмана.

— Того и другого они избирают, и это не наше дело, кого они посадят. Нам лишь бы они остались верны и лишь бы присягнули под нашу высокую руку.

— Не говори, великий государь! Важно нам, чтобы гетман и митрополит были бы нашими. Не так тебе докладывали; есть там много врагов наших: и Выговский писарь, и те, которые с ним, всё это — враги наши. А Богдан и духовенство за нас. Было бы хорошо, великий государь, если бы ты отпустил меня в Киев: я бы там поставил им митрополита и настоял бы на избрании сына гетмана.

— Он ещё молод, ему всего шестнадцать лет.

— Великий государь, и ты имел шестнадцать лет, когда вступил на царство.

— От того-то и смуты были в начале моего царствования.

— От того, великий государь, что ты не имел добрых советников... а Юрию ты можешь дать советников пожилых из их рады и из бояр.

— Разве Борис Иванович, — вспыхнул царь, — и Илья Данилович не радели о государевом деле?.. А потому лишь, что я был юн, их и осуждали.

— Великий государь, не сказал я в укор боярам Морозовым и Милославскому, а так лишь — к слову. Малороссия не наша страна: меж полковниками и судьями есть люди с высоким разумом, люди учёные.

— Уж будто у нас все люди без ума, без знания, — обиделся вновь царь.

— Есть и у нас люди со знанием, но меньше, чем там, да не в этом дело, а то хотел я сказать, что к юному царю можно поставить целую думу или, по их выражению, раду, которая заправлять будет всем государским делом.

— А мне бояре говорили: коли умрёт Богдан, так пущай кого захотят избирают, а мы туда воевод своих по городам назначим.

— Воевод можно назначить, — заметил Никон. — Малороссы, одначе, к тому непривычны, и воеводы будут их обижать. Притом, — присовокупил он после некоторого молчания, — нужно ещё нам укрепить за собою, миром с Польшею, и Малороссию, и Белую Русь; потом мы должны держаться их порядков и обычаев.