Шрифт:
Туман и гололед! Они могут войти в союз с врагом, и это может стоить жизни тысячам его солдат. А время неумолимо, его не остановить, если бы даже все орудия мира одновременно ударили по нему залпом. Да и как его увидеть, как ощутить! Оно становится осязаемым, лишь отойдя в вечность, в морщинах, в седине, в разлуке с ближайшими друзьями.
– Больше выдержки, Николай!
– прошептал Ватутин.
– Больше выдержки! Время надо сделать союзником, а там уж будет видно.
Все приготовления закончены и на фронтах Рокоссовского и Еременко. Три фронта!.. Сотни тысяч солдат. И у каждого единственная жизнь, свое представление о счастье.
– Семенчук?!
На крыльце морозный скрип подошв.
– Слушаю, товарищ командующий!
– Тут неподалеку есть холм?
– Есть, товарищ командующий!
– Ты можешь отвечать потише? Взвали-ка на себя всю солдатскую выкладку да взберись на него. Ты взберешься - значит, и солдат взберется…
Ватутин толкнул дверь и вошел в дом. В небольшой, ярко освещенной комнате начальника связи фронта с виноватым видом давал Иванову какие-то объяснения.
– Что случилось?
Иванов досадливо пожал плечами:
– Да вот прервалась телефонная связь с Москвой! И мне объясняют, почему ее нельзя быстро наладить.
– Прервалась связь?
– строго спросил Ватутин. У начальника связи лицо стало покрываться красными пятнами.
– Да не надо мне никаких объяснений! Даю час времени! Слышите! Товарищ Иванов, возьмите это дело в свои руки.
Не хватало только того, чтобы в самый ответственный момент прервалась связь. Теперь, когда каждую минуту нужно ждать звонка из Ставки! Когда нужно все время докладывать о том, что происходит на фронте!
Начальник связи, как-то неловко сдвинув плечи, поспешно вышел из комнаты. Он мог убедительно доказать, что он ни в чем не виноват. Обрыв произошел где-то далеко за пределами фронта. Но его доказательства сейчас никому не нужны. Нужна связь. И он должен ее обеспечить любой ценой. Что касается армий, то с ними связь бесперебойна. Радиостанции включены на прием и ждут условного сигнала из штаба фронта.
Время перевалило далеко за полночь. Считанные часы остались до начала наступления.
Еще два раза посылал Ватутин Семенчука с приказом взобраться на холм. Семенчук бегом и ползком поднимался по крутому скату и, взмокший, усталый, докладывал, возвращаясь, что хотя и скользко, но подняться вполне возможно. И каждый раз Ватутин с волнением ожидал его прихода.
После того как Семенчук едва доплелся с холма в третий раз, Ватутин, повеселев, сказал:
– Ну и упорный ты мужик, Семенчук. После войны пойдешь в альпинисты.
Телефонную связь с Москвой восстановили лишь под утро. Василевский доложил Ставке, что, несмотря на сложные метеорологические условия, решение начинать остается неизменным.
Часы в руке Ватутина показали семь часов двадцать восемь минут. Грачев снял телефонную трубку и приказал соединить его с радиостанцией.
– Начнем, Александр Михайлович?
– спокойно спросил Ватутин. Только блеск глаз выдал охватившее его волнение.
Василевский кивнул головой.
– «Лебедь»!
– сорвавшимся голосом крикнул в трубку Грачев.
И тотчас по радио, по проводам, по всему фронту загремело: «Лебедь»! Это плавное, сказочное слово прозвучало стремительно и грозно. Его торопливо произносили в штабах армий, оттуда оно передавалось в штабы корпусов, дивизий, полков. В землянках на артиллерийских позициях его повторяли телефонисты.
Начальник связи фронта, усталый и счастливый, стоя в блиндаже среди стрекочущего шума аппаратов, платком вытирал со лба пот.
– Пойдем послушаем, - сказал Ватутин.
Все вышли на улицу. В белесой зыби тумана рождалось утро. Где-то в глубине смутно угадывались неясные очертания домов. А издалека доносился гул канонады. Он все нарастал и нарастал, разливаясь по всему фронту.
На крыльцо выбежал Иванов и, остановившись перед Василевским, отчеканил радостно и торжественно:
– Донской фронт тоже приступил, товарищ генерал-полковник!
Василевский повернулся и пошел в дом - доложить в Ставку: «Битва началась!»
А Ватутин остался. Он стоял и слушал. Там, по ту сторону, у гитлеровцев все летит к чертям. «Генерал Вейхс, слышите вы нас? Мы говорим достаточно громко и определенно. Чем вы нам ответите?»
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
– Федя, я пойду с вами!
– Марьям крепко сжала руку Яковенко.