Шрифт:
— Осади назад! — гудела толпа.
Алек сказал:
— Да я же здесь живу. Вещи у меня там. Где швейцар?
— Дом горит, сэр, — сказал полицейский.
Алек бросился вперед, обошел полисмена и оказался в подъезде, в сырости и в дыму. Кто-то ударил его в лицо. Толпа подалась назад: из нижнего окна рванулся дымный язык пламени. Алек стоял и глядел, пока к нему не подошел еще один полисмен — уже с другой стороны.
— Отойдите, — сказал полисмен, — вы мешаете пожарным.
— Там у меня бумаги, — сказал Алек.
Полисмен взял его под руку и оттащил назад.
— Кот у меня там, — отчаянно сказал Алек, — у меня кот. Нельзя же, чтобы он сгорел. Позвольте, я его выпущу. Риск мой, беру на себя.
Полицейский не отвечал, оттесняя Алека подальше от огня.
— У меня там собака. Полярная лайка, из северной экспедиции, — умолял Алек. — Верхний этаж, первая дверь.
— Поздно спохватился, начальник, — сказал пожарный. — Собака ваша, видно, сгорела. Верхний этаж весь в огне.
Кто-то из здешних в толпе осмелился:
— Домашние животные тут не позволены. Вообще нельзя.
Алек пошел прочь и снял комнату на ночь в своем клубе.
Глава шестнадцатая
Лето кончилось, и настал день рождения бабуни Бин, к которому вся палата очень готовилась.
Испекли громадный пирог на сто свечей. Пришли газетчики и еще другие, с телекамерами. Был разговор с бабуней Бин: ее подперли подушками и облачили в новую синюю пижаму.
— Да, — отвечала им бабуня Бин еле слышным переливчатым голосом, — да, я прожила очень долго.
— Да, — сказала бабуня Бин, — да, я очень счастлива.
— Действительно, — соглашалась она, — я еще девочкой видела однажды королеву Викторию.
— А как вы себя чувствуете в свои сто лет, а, миссис Бин?
— Отлично чувствую, — слабо отозвалась она, кивая головой.
— Нечего ее утомлять, — сказала сестра Люси, которая по праздничному случаю ходила с медалью за выслугу лет.
И они накинулись на сестру.
— Семеро детей, и только один из них жив, проживает в Канаде. Начала подручной швеи, в одиннадцать лет…
Сестра-хозяйка пришла в три часа и зачитала телеграмму от королевы. Все аплодировали. Бабуня Валвона заметила:
— «…по случаю вашего сотого дня рождения» — это как-то не так. Королева Мария, та всегда поздравляла: «…ввиду вашего столетия».
Впрочем, все согласились, что это примерно одно и то же. Сестра-хозяйка задувала свечи вместо бабуни Бин. На двадцать третьей свечке она выдохлась, и сестры задули остальные. Разрезали пирог, и один из газетчиков возгласил:
— Ура, ура и еще раз ура бабуне Бин!
Веселье стихло, и все разошлись к тому времени, как начали прибывать обычные посетители. Некоторые долгожительницы доедали пирог, другие находили ему иное применение.
Мисс Валвона поправила очки и взялась за газету. Она прочла в третий раз за нынешний день:
— Двадцать первое сентября — сегодня у нас день рождения. Что сулит нам предстоящий год? «Вы вправе ожидать больших событий. С декабря по март показания противоречивы. Лица, связанные с музыкой, транспортом и индустрией мод, испытают в будущем году ощутимый прогресс в своих делах». Ну вот, бабуня Бин, вы же были связаны с индустрией мод? И здесь черным по белому сказано…
Но бабуня Бин, обложенная подушками, попила тепленького и тихонько задремала. Ротик ее опять сложился овальчиком, издавая слабое, переливчатое посвистывание.
— Что у вас тут, праздник? — спросил Алек Уорнер, поглядев на развешанные гирлянды.
— Да, сегодня миссис Бин исполнилось сто лет.
Морщины на щеках и на лбу Алека обозначились глубже. Прошло четыре месяца с тех пор, как сгорели все его заметки и картотеки.
Джин Тэйлор говорила ему:
— Ты попробуй, Алек, ты начни все снова. И сам увидишь, как за работой, как в процессе работы все-все припомнится.
— Никогда я не смогу довериться своей памяти так, — возражал он, — как я доверял своим картотекам.
— Ну и все-таки, начни ты все сначала.
— Куда уж мне, — говорил он, — возраст мой не тот. Сколько лет работы пропало. Цены им не было.
Он редко упоминал о своей утрате. Иногда он чувствовал, как сказал однажды, что его уже нет на свете, как и его картотек. — Это у тебя, Алек, идея скорее даже метафизическая, — сказала она ему. — Реально-то ты не умер, а, вот видишь, живой.