У разозлившегося Максима тут же возникло сильное желание припечатать его кулаком прямо в нос, потому что оргазм только-только начал подкрадываться к нему, но стоило Дальскому остановиться, как он снова пугливо спрятался где-то в воображаемых кустах. Максим сердито засопел и призывно качнул бедрами, настаивая на продолжении, но насмешливый гад не двигался. Наоборот, сбросил его ноги с плеч и лег сверху. Как толстым одеялом, накрыл своим телом. Плавно загнал член до самого корня, вдавил Максима в кровать и нашел губами его подбородок. Примерился и разродился новыми поцелуями, одаривая ими взмокший лоб, прикрытые трепещущие веки, горячие щеки и сухие воспаленные губы.

Максим просто ошалел от этой новой порции нежностей. Пялился в скрытое маской лицо и от удивления не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, не то, что оказать достойное сопротивление. Дальский сжимал его в объятьях, целовал и едва заметно покачивал бедрами, отчего внутри Максима все звенело. Толчки были очень слабыми, но они были. Нечеткие и изнуряющие. Член, зажатый с двух сторон животами, терся об мышцы пресса и ронял прозрачные слезы.

Дальский ловил ртом дыхание Максима, лыбился немного лукаво и довольно до неприличия. Тот никогда не видел у него такой открытой живой улыбки. Кажется, в эти минуты Егор был по-настоящему счастлив.

– Теперь ты проси, - прошептал тот, поцеловав Максима в кончик носа. – Иначе я до самого утра не сдвинусь с места.

«Как я могу просить, идиот? Предполагается, что я не могу говорить!»

– Проси! – шепнул Дальский, чувствуя его колебания. – Проси, и я пощажу тебя.

Так шептал, будто сам просил об одолжении.

Максим раздражено закатил глаза, размышляя над тем, как бы так изловчиться и сбросить с себя этого садиста. Поелозил под ним, пытаясь принять упор для рывка, и сразу же прикусил губу, почувствовав, как внутри него сладко качается член. Рассмотрел сложившуюся ситуацию со всех сторон и решился. Глубоко вздохнул и накрыл ладонями плечи Дальского, прижался грудью к груди, обхватил ногами, сцепив ступни на его пояснице, вжал Егора в себя и коснулся губами притихшего рта, выпрашивая у него новый страстный поцелуй.

Улыбка Дальского стала еще довольнее, хотя куда уж больше. Он приласкал Максима языком, нежненько обсосал аккуратно подставленные губы, погладил пальцами его скулу и перебрал мокрые волосы. Поощрив его лаской, отстранился. Сел между ног Максима, изогнув колесом спину. Уперся коленями в кровать и с места в карьер раскачался, нанося тому немилосердные отрывистые удары.

Максим схватил край подушки и впихнул его в рот. Мычал и обильно слюнявил ткань. Морщился и моргал, сбрасывая с ресниц слезы. Задыхался от каждого нового рывка, проволакивающего его по простыне. Смотрел сквозь влажную пелену на сосредоточенное лицо Дальского и отчаянно желал, чтобы тот мог ответить на этот взгляд.

Егор нависал над ним горой и казался смятому его напором Максиму таким же огромным и неприступным. Он, как всегда, властно брал то, что хотел, наглядно демонстрировал свою силу и свое превосходство. Максим чувствовал себя беззащитным перед этой его силой, стонал обреченно, кусал отчаянно подушку и губы. Не выдержал - схватился за шлепающий по животу, полный семени член и начал быстро работать кулаком в унисон толчкам Дальского.

– Ну! – рыкнул тот.

Должно быть, почувствовал его движения. Засадил так, что Максим разжал зубы, выпустил подушку и почти сорвался на крик.

Приказал ему безапелляционно:

– Давай! Сейчас!

И Максим не посмел ослушаться. Прогнулся, запрокидывая голову. Зарыдал, затыкая рот ладонью. Обжег живот густыми каплями белого сока.

– Да! – рявкнул Егор, чувствуя охватившие его судороги и толкаясь со всей силы. – Да, чтоб тебя!

Пока Максима вымывало изнутри, расплющивало по кровати запредельным наслаждением, Дальский продолжал двигаться. Дождался момента, когда его дрожь полностью прекратилась, и лишь тогда позволил себе остановиться. Застыл, погрузившись в Максима. Впился пальцами в его бедра. Застонал и пролил семя внутри него. Все до последней капли. После этого сразу ослаб и повиновался силе земного притяжения. Склонил тяжелую голову и, будто Пизанская башня, начал медленно падать на Максима.

Тот к тому моменту уже опомнился, поэтому ощутив надвигающуюся опасность, распахнул глаза, испугался и успел подхватить это безответственно расслабившееся тело. Взволновано прижал его к себе. Расслабленный Дальский оказался еще тяжелее Дальского напряженного, но Максим смирился с его весом и постарался расположить Егора так, чтобы тот не раздавил ему грудную клетку. Голова Дальского улеглась на плечо, и его тяжелое дыхание грело Максиму подмышку до тех пор, пока не успокоилось.

А тот бездумно поглаживал, нежно перебирал пальцами волосы Егора. Глядел пустым, бессмысленным взглядом в потолок, морщился, потому что внутри у него все дергалось и ныло. Это мышцы лихорадочно пытались сжаться и закрыть растраханный вход, но член Дальского все еще был в нем, и своими колебаниями они лишь продлевали его агонию.

Полежав пару минут, Егор зашевелился. Приподнял голову, взял в ладони лицо Максима и слепо ткнулся ртом в его губы. Теперь их поцелуи были не просто нежными, но еще и благодарными, и усталыми. В них была какая-то грусть, будто Дальский жалел, что все закончилось. Он осторожно коснулся мокрым лбом лба Максима, потерся носом об его нос и прошептал очень-очень тихо:

– Что бы ни произошло дальше… Как бы ни сложились потом обстоятельства – знай: сейчас, в эту самую минуту я люблю тебя всем сердцем… Так сильно, как только могу… И мне все равно, что ты забудешь мои слова сразу же, как только выйдешь отсюда.