уже и прежде допускавшееся вм. установившегося, но сугубо книжного «соединить»

— ср. съёмка; чисто по-русски было бы «с-одн-ить». Произвольным кажется опущенье

«соединительной гласной» в словах «озерзамок» (Поэзоконцерт — несколько раз) и

«зерка- лозеро» (В шалэ березовом), вм. озерозамок и зеркалоозеро. Тут, однако,

неловко лишь самое сложение, на немецкий лад, довольно длинных слов, а укорочка

находит параллель в живом произношении: «наберж- ная» вм. набережная, «проволка»

вм. проволока; для «зеркалозера» есть даже ближайший образец в прикладке

«белозерский» вм. бело- озерский. Насильственнее, отчасти даже крайне неприятны —

иной раз, впрочем, подпущенные для шутки - следующие случаи опущения гласных:

ты издеваешься над мной (Аккорд заключительный), чарует грёза все одна и та ж

(Тринадцатая); люблю клуб дам не потому ль? (Клуб дам); дрожит в руке перо ль

(Сонет: «Мы познакомились»); люб ль, рифма — рубль (Злата)*, я руки перегрыз б

(Фиолетовый транс).

* Сравним с этим иную, на мой слух вполне правильную, рифму: «корабль — раб»

(Соната в шторм) — для нас, северян, нормальный выго-

В том же роде: строй мирозданья скуп и плоек (Все то же) и: лисицы, зайчики без

норк (Поэза детства моего и отрочества, I), в противоположность которым читается: их

мотив был... полон ласок (Неразгаданные звуки). Наконец, отмечу употребление в

некоторых пришлых словах и в образованных с иностранною наставкою, звука э вм. ё,

на месте французского звука б: ленты лье (миль), рифма: «колье» (Колье принцессы.

Увертюра), грёзэрка (Качалка грёзэрки), что должно бы звучать «грезёрка», или лучше

бы: «грёзница», либо, с шуточным оттенком, «грезунья». Впрочем, рифма у Игоря не

очень доказательна для выговора, так как он ее нередко заменяет отдаленными

созвучиями, — «ассонансами», как он говорит: ассонансы, точно сабли рубнули рифму

сгоряча (Эго-фут., Прол.), хотя испанский ассонанс, это - проведенное по целому ряду

стихов «равногласие», напр., дама-рана-слава- услада-зараза.

Еще менее могут затруднить и смутить, при большом разнообразии в этом

отношении русской речи, случаи необычного ударения, как пороша вм. пороша (Сказка

сиреневой кисти, Женская душа, Nocturne: «Месяц гладит камыши» — этот выговор

есть в областной речи); разведи костер у борозд (Идиллия — ср. «в грозе небритых

бород» у Баратынского, «Дядьке-итальянцу»); в рёках («И рыжик, и ландыш, и слива»);

по волнам (Поэза д. м. и отр., I); в этих слёзах (Из Сюлли- Прюдома); с неба синего

льетесь струями (Nocturne; «Струи лунные»). Несколько странна только «холодная

кйрка» (Отравленные уста), т. е. протестантская церковь, вм. киркй — лопаты.

Строгая грамматика осудит, но живое чутье оправдает также следующие случаи

переходности и страдательности, при употреблении глаголов средних: но кто

надтреснул лунный обод? (Октябрь), отстрадан- ные обманы (Тж.
– это слово могло бы

войти также в предыдущий пункт, ибо должно бы собственно звучать

«отстраданный»); росой на- каплен мой бокал (Эго-фут., Эпил.); награжденный, хочу

одевить, за- мужница, твои черты (Замужница) *; алые уста, взбурлившие мне кровь

(Злата); графиня ударила веером страусовый опешенного - опе-

246

вор «руп, корап». С другой стороны — вследствие своей книжности — нормально

четырехсложное «дирижабль»: «Солнце, закатное солнце! твой дирижабль оранжев»!

(В пяти верстах по полотну), и допустима также рифма: «рубль — Врубель» (Поэза вне

абонемента).

* Два последних причастия, впрочем, и образованы не совсем правильно: нужно бы

«накапан» и «исстраданный»: «отстраданный» нам только что встретилось. Отмечу

мимоходом еще одну необычную глагольную форму: «пронзовывал» вм. «пронизывал»

(Крымская трагикомедия).

шившего от этой выходки — шевалье (На премьере); Вы весело в дороге проведете

следуемый час (Шантажистка, ср. обычное «следуемые деньги»); о том, что сказано, о

том, что не успето («Один бы лепесток»); крылю восторг, пылаю фимиамы (Ванда, 3);

лишь ты, мечтан- ный мой, мой светозарный (Поэза о трех принцессах); ветка