Глава 1. Акитсу.

Умирать больно. И страшно. Что в первый, что во второй раз. Но во второй раз, пожалуй, чуть легче. Просто потому, что я уже умирал так, в розоватой каше растопленного горячей кровью снега. Моей кровью, вернее кровью моего первого, родного тела. Потому что за первым телом и первой жизнью последовала вторая, как теперь известно, довольно короткая. Интересно, на её выбор повлиял тот факт, что я умирал зимой и в снегу, с парочкой непредусмотренных анатомией отверстий в теле и с перебитым позвоночником, или я просто много грешил? Думаю, первое...

А потом я очнулся в теле мальчика, чей отец только что убил его мать, после чего сам превратился в ледяную статую попытавшись убить сына. И ребенок уступил мне свое место и отправился за грань, когда я ещё не понял, что происходит. А потом была попытка одинокого ребенка выжить в раздираемой войной стране. Ребенка, чья единственная способность, отличающая его от других детей и позволяющая выжить, наведет на него охотников. Стоит ли говорить, что точно так же, как и в манге, по которой я в свое время прочитал ряд фанфиков, Хаку Юки, пусть и став немного другим, принял предложение беглого мечника Забузы и стал его учеником и помощником? Просто потому, что других вариантов не было. Настоящее одиночество надо ощутить на себе, чтобы его понять и избегать как чумы.

Затем были попытки освоить техники шиноби под руководством Забузы, миссии, которые разные личности оплачивали нукенину; хаотичное обучение на терпимого ирьенина, способного более-менее быстро поставить учителя на ноги; овладение полученной с телом стихией льда, создание первой пространственной техники, пусть даже кривой, косой и основанной на ледяных зеркалах, которые нужно было создавать вручную и каждое по-отдельности.

И все это только для того, чтобы понять, что я просто не знаю, где находится мой родной мир. Да и кто меня там ждет? Мое первое тело, столь неудачно повстречавшееся с гопниками в подворотне давно похоронили...

А дальше был найм к этому крайне неприятному лично мне мафиози Гато, от которого я долго и безуспешно отговаривал Забузу, встреча с шиноби Конохи и бой на недостроенном мосту. Как я сейчас припоминаю, канон я изменил не сильно - вывел из строя Учиху с его теперь уже навеки слепыми красными глазками (а нечего таращиться, я сенбоны метаю неплохо), задержал смешного, но живучего блондина... А потом на последних каплях чакры шагнул сквозь ледяное зеркало, выйдя перед командиром противников, подставив под его окутанную молниями руку ледяное зеркало и свое тело. Так что я теперь валяюсь с практически полным чакроистощением, парой сломанных ребер и без солидного куска плоти на усыпанных ледяными осколками камнях. Собственно, я бы не мог размышлять, если бы фактически не являлся духом, вселившимся в изначально чужое, в настоящий момент едва удерживающееся в сознании тело. Маленький плюс формальной одержимости. А в паре метров от меня лежит только что окончивший свой жизненный путь Наставник, скончавшийся от ран. А ещё неподалеку валяются авторы парочки самых свежих ранений, бандиты этого недоделанного гангстера Гато.

Я умираю. Пусть мои ранения вполне излечимы, но чакроистощение эффективно предотвращает самолечение, а Копирующий Ниндзя ирьенином отнюдь не является. Да и не стал бы я принимать спасение от шиноби Конохи - в конце концов, у меня нет никакого желания превращаться в быка-производителя где-нибудь в конохских подземельях. И это если ни у кого из власть имущих не найдется застарелых счетов к моему клану. Я сегодня умру, вот только не на этом мосту - даже тело может оставить ряд клановых секретов. А если вспомнить, что в той же Конохе кто-то вроде пересадку генома проводил... Нет уж, трупа я тоже не хочу оставлять.

С этой мыслью я привел действие созданную месяц назад и так и не протестированную пространственно-временную, как здесь говорят, технику, которую давно уже применил на свое тело и по возможности регулярно подзаряжал чакрой. Технику, родившуюся из легенд о четвертом Хокаге и мысли о том, что сколь бы велик запас чакры у него ни был, бесконечно перемещаться по полю боя тот бы не смог, слишком уж затратна любая форма телепортации. Значит, чакры своей на непосредственное перемещение Четвертый Хокаге тратить не мог. То есть, он лишь активировал уже готовую и заряженную чакрой технику разового перемещения, наложенную на него самого и очередной его кунай при его подготовке к Хирашину. Я Хирашин не воссоздал, но создать и заморозить в активном виде одну-единственную телепортацию смог. Гибрид последнего шанса и самоубийства, прыжок в никуда.

Повинуясь активированной технике, камень под моим телом покрылся слоем льда, в который я и провалился. Последняя техника умирающего, телепортация, настроенная за неимением ориентиров родного мира просто на ставшую родной силу льда. Техника, вызванная к жизни смутной надеждой, что клан Юки не вымер до конца, а возможно забился в укромный угол этого или соседнего мира. Попытка умереть не одиноким - шансы, что я наткнусь на ирьенина, способного справиться с ранами или хотя бы знающего, как безопасно разобраться с полным чакроистощением и стабилизировать ранения, близки к нулю. Хоть тело мое не достанется врагу...

***

Девушка со светло-коричневыми, почти серыми волосами и красной татуировкой на лбу

сидела на парковой скамейке, накинув на голое тело слегка окровавленный и изрядно грязный белый халат, когда невдалеке от нее раздался треск, в воздухе сформировалась пластина льда, из которой на дорогу выпал юноша в черной одежде с кровавыми пятнами.

– Сестха по Стихии, помогхи, - сказал он на слегка искаженном японском, с видимым трудом повернув голову и заметив сидящую девушку.