– У вас все готово? – спросил Креганон. – Тогда начинайте. Всевидящее Око, советники и сам император, да продлится вечно его правление, ждут от нас вестей. Негоже заставлять их ждать слишком долго.

Косталан кивнул, махнул рукой:

– На-ачали!!!

Подмастерья скорой ногой натаскали в котел воду, другие сложили под ним целую гору поленьев маслистого дерева. Кузнец специально выбрал именно его – он жара выделяется горючая смола, вспыхивает сама, и в итоге дрова горят раза в полтора дольше обычных, ровно и надежно.

Еще вчера Косталан мечтал самостоятельно зажечь огонь на первых испытаниях. Но сейчас передумал. Вытащил из-за пазухи кресало, протянул расчетчику:

– Ринтагавор-са, вы самый почтенный человек среди нас. С вашими годами не сравнится никто. Вам и честь.

Краем глаза кузнец заметил, как удивленно приподнялась бровь у Креганона. Может, думал, что ему предложат зажечь огонь? Нет, вряд ли. Скорее всего, не понял, почему это изобретатель доверил другому то, что по праву принадлежит ему. Наверняка, и объяснение нашел, сообразно своей извращенной соглядатайской логике.

Мастер Ринтагавор целое мгновение, показавшееся Косталану вечностью, смотрел прямо на него. В уголках глаз старика кузнец заметил блестящие слезинки. Потом расчетчик коротко поклонился, кряхтя, присел перед котлом и чиркнул кресалом. Искры брызнули на поленья, те сразу занялись и, спустя совсем немного времени, весело потрескивали. В чистое, по-утреннему прозрачное небо поднялся столб сизого дыма.

Сзади кто-то неистово молился Небесному Диску – его красный, всевидящий глаз как раз появился над горизонтом. Косталан и сам поймал себя на том, что губы шепчут слова покаяний и просьб.

Ринтагавор завороженно стоял и смотрел на пламя, сжимая в руке кресало. Мастера позвали, но он, казалось, ничего не слышал. Два подмастерья, испросив разрешение у Косталана, осторожно взяли старого расчетчика под руки, увели под сень навеса, принесли скамеечку. Он сел, все так же неотступно наблюдая за пляской огня и крепко зажав кресало в кулаке.

Внутри котла постепенно нарастал глухой шум, потом забурлила вода. Пародел закипел.

– Пора! Открываем желоб! – сказал литейщик Енгарно. Руки мастера жили своей беспокойной жизни – он то стискивал их, то теребил бляху с молоточками, знак своего цеха, то нервно почесывал подбородок.

– Рано, – ответил Косталан. – Чем больше воды обратится в пар, тем теснее ему будет внутри. А значит, тем больше окажется его сила.

Шум становился все сильнее, котел начал вздрагивать и покачиваться.

– Присоединяйте груз! – скомандовал Косталан.

Подмастерья в толстых кожаных рукавицах – чтобы не обжечься, заткнули выходной желоб толстой железной чушкой, привязали к ней груз и перекинули веревку через поперечную балку постамента.

Креганон обернулся к мастеру:

– Что это?

Жгучий огонек интереса в его голосе нельзя было не услышать.

– Эту часть мы называли толкателем. Пар внутри рвется наружу, но мы откроем ему лишь узкий желоб, отчего сила увеличится многократно. Пар устремится вперед, двигая толкатель перед собой. Тот, в свою очередь, потянет груз, привешенный на веревке, и мы сможем узнать, какова сила пародела.

– Сколько весит груз?

В первое мгновение Косталан даже не сообразил, кому принадлежит этот скрипучий, лишенный всяких интонаций голос. Потом сообразил.

– Сто алинов, Беспристрастный Свидетель. Немногим больше взрослого человека.

– Вы думаете, пар сможет поднять такой вес? – недоуменно спросил Зрачок Креганон. – Легкий, невесомый пар?

Несмотря на внутреннее напряжение, Косталан усмехнулся. «Да, есть в Поддисковом мире такое, над чем ты не властен. И что не поймешь никогда, как не напрягай свой палаческий умишко!»

– Сейчас увидите.

Котел дрожал, как крыша дома при небольшом землетрясении. Шум бурлящей воды усилился настолько, что мешал разговаривать.

Косталан шагнул вперед, развел руки в стороны – разойдись, мол – и взялся за веревку, открывающую заслонку выпускного желоба.

– Ну! – прохрипел Енгарно. Он стоял красный, как заходящий Небесный Диск. У мастера-литейщика всегда были нелады с кровью, лекари называли эту болезнь загустением. От долгой работы или, как сейчас, от сильного волнения, его кровь густела, начинала течь медленнее, отчего Енгарно становился похожим на перезрелый плод солнечного дерева.

– Х-ха! – выкрикнул Косталан, с силой потянул веревку. Она поддавалась с трудом, и ему пришлось повиснуть на ней всей тяжестью.