Илиан сидел, откинув голову назад, закрыв глаза и вцепившись в поручни кресла мёртвой хваткой. На висках бисеринки пота.

– Илиан!
– Манон обеспокоенно потрогала холодный лоб.
– Илиан, на тебе лица нет. Что с тобой?

– Голова заболела, - выдавил Илиан, облизнув сухие губы. Манон вспомнила его падение в ванной, ему же лежать нужно. Моро сказал, у него сильное сотрясение и трещины в рёбрах. Милена получит на орехи. За то, что заставила его подняться с постели.

– Илиан, потерпи, я сейчас заменю мокрые повязки и помогу тебе лечь в постель.

Илиан простонал.

– Лиан, - непроизвольно сократила Манон его имя, погладила по голове, - я быстро.

– А можно ещё раз?
– попросил мужчина.

– Что ещё раз?
– спросила Манон, уже отойдя к прикроватному столику. Положила ткань и кинжал. Вернулась к Илиану.

– Погладить по голове и назвать Лианом, - и голос такой жалостливо-больной, - мне сразу легче стало... правда-правда.

– Лиан, - улыбнулась Манон, кладя руку на его голову, погладила, а потом ловко размотала бинт. Снова провела по волосам, всклокоченным из-за повязки и незапланированных водных процедур.- Я сейчас расчешу тебе волосы. Иначе колтун образуется.

Подумала. И решила сначала сменить мокрую повязку на рёбрах. Потом уже заняться волосами.

– У тебя же и полотенце мокрое, - вспомнила она, направилась в ванную, на пороге замерла. Оценила размеры предстоящей уборки для Милены и коварно улыбнулась. А нечего было присылать сюда Илиана. Сбросила туфли, приподняла подол, чтоб не замочить, и вошла. Осторожно шагая по скользкому полу, дошла до комода, вынула из него большое полотенце и вернулась в спальню.

Встала напротив Илиана.

– Поднимайся, горемычный, полотенце смени. Застудишься, - Манон положила полотенце на спинку кресла.
– Тебе помочь?

– Сменить полотенце?
– голос сразу ожил и глаз правый приоткрылся.

– Задницу твою от кресла оторвать, - уточнила Манон.

– Тогда нет, я сам, - разочаровался Илиан.
– А у меня там шрам остался, между прочим, - пожаловался он.

– Это от вилки-то?

– От неё... хочешь, покажу?

– Не-е-е-е, мне достаточно осознания, что у тебя есть память обо мне, - усмехнулась Манон и отошла к прикроватному столику, намереваясь заняться повязками.

– Как и у Тиграна теперь, - проговорил Илиан, поднимаясь с кресла. Снял мокрое полотенце, бросил его на пол, обернул бёдра сухим и подошёл к Манон.

– Ты про М на его груди?
– уточнила Манон, надрезав ткань кинжалом и дальше разрывая вдоль волокон.

– Да, буква твоего имени...
– он смотрел, как её руки ловко рвут ткань на полосы, а в мозгу картина, словно эти руки так же разрывают его сердце и душу на тонкие лоскуты. Как можно быть рядом с ней и знать, что не твоя. Не иметь возможности прикоснуться по-настоящему, знать, что под платьем нет этого громоздкого нижнего белья...

Манон хохотнула. Она стояла к нему спиной.

– Ты тоже хочешь такую буковку на грудь?

– Хочу, - Илиан подошёл совсем вплотную, понимая, что контроль потерян. И сейчас он наделает глупостей. Протянул руку, почти коснувшись кожи на шее.

– Не советую, - проговорила Манон, рука его замерла, пальцы сжались в кулак, словно требуя - возьми себя в руки. Она оторвала очередной лоскут, по-прежнему не оборачиваясь.

– М на груди Тиграна - это не моё имя, - Манон услышала как за спиной Илиан перевёл дыхание и обернулась через плечо.
– Я обозначила его принадлежность к одному распространённому виду мужчин.

– Не понимаю, объясни, - попросил Илиан, уже взяв себя в руки.

– Мудак. Вот что значит эта М.

– И что значит это "мудак"?
– Илиан не знал этого слова.

– Скажем, так: человек, упорно идущий к своей неправильной цели... Не советую, - улыбнулась Манон. Илиан задумался над сказанным.
– Всё готово, давай сменим повязку на рёбрах, - отвлекла его от размышлений Манон.

– Руки приподними.

Потом начались нескончаемые минуты сладкой муки, когда она прижималась к нему, чтоб размотать бинт на спине, отстранялась и вновь приближалась. Ещё удивлялась, зачем Моро наложил такие узкие полосы, ей он обычно треснутые ребра перетягивал широкой полосой, а сверху уже фиксировал несколькими узкими. Потом это повторилось, но значительно быстрее. Она замотала его в тугую широкую полосу, зафиксировала в трёх местах узкими и, довольная, похлопала его по плечу, похвалив за терпение. Илиан вдохнул, он забывал временами дышать в процессе этой процедуры.

– Садись на кровать, расчешу твою гриву.

Илиан почти свалился. Всевышний, когда кончится этот день... муки адские... нет-нет, пусть не заканчивается никогда.

– Эй, я сказала садись, а не ложись, - возмутилась Манон, вернувшись и держа в руке широкую серебряную щётку с жестким конским волосом.

Илиан неохотно поднялся. Манон заскочила на постель, примостилась позади него, встав на колени. Её руки коснулись его волос, распределяя на пряди... и началось блаженство... он почти мурлыкал от удовольствия... ни разу женщина не расчёсывала его... няню в далёком детстве он не посчитал. Волосы у него были густые, насыщенного шоколадного цвета, достигавшие лопаток. Руки Манон зарывались в них, выискивая спутавшуюся прядь, и бережно расчёсывали. Илиан отдал бы что угодно, лишь бы это наслаждение не заканчивалось.