номер - 48, сомнений нет: это типография Германа Рау.

Между тем экспедиция историков разделилась - одни остались с

Пуршвицем, другие поспешили во двор и внутрь здания.

Вдруг со двора закричали:

– Да ведь это столярная мастерская! Геноссе Пуршвиц, вы ошиблись!

Старик вздрогнул, схватился рукой за грудь, где сердце... Вновь

смотрит на номер. Твердит протестующе: "Нет, не ошибся! Посмотрите

сами: сорок восемь, Руссенштрассе, сорок восемь..."

Но лица историков уже замкнулись в недоверии к нему. Экспедиция

не удалась. Люди сели в машины, чтобы ехать обратно. Холодно указали и

старику место в машине. Но, опозоренный, он на приглашение не ответил.

Машины уехали.

Пуршвиц побрел во двор. С опаской огляделся - тот ли?.. За

полвека многое изменилось, но что-то осталось - знакомое... Старик

взбодрился и вошел в каменный сарай. Взвизгивание пил, стук молотков,

скипидарный запах стружки... Да, от типографии ничего не осталось, и

две комнаты превращены в одну обширную. Заговорил с рабочими, его

отправили к мастеру.

– Вы пожилой человек, - волнуясь, заговорил Пуршвиц, - и, быть

может, слышали, что здесь была типография?

Тот недоверчиво усмехнулся:

– Не слыхал. Это когда же?

– Назад тому пятьдесят лет. В девятисотом...

Мастер выпроводил старика как сумасшедшего.

x x x

В редакцию лейпцигской газеты пришла старушка. Дрожащими руками

вынула из сумки порыжевшее от времени паспарту с чьим-то портретом.

– Это мой отец, - сказала старушка, обводя глазами работавших в

комнате молодых людей.

Один из них встал из-за стола, предложил посетительнице стул,

взял в руки портрет. И старушка, не дожидаясь вопросов, быстро

заговорила:

– Вы, как напечатано в газете, разыскиваете типографию. Я пришла

помочь вам. Моя девичья фамилия Рау. А на портрете мой отец, Герман

Рау, он владел типографией...

– Какой типографией, - уже заинтересовался журналист, - где она?

И старушка старательно выговорила:

– Пробстхайда, Руссенштрассе, сорок восемь.

Тотчас ей устроили свидание с Пуршвицем.

– Макс!

– Фрейлен Рау!

И старики обнялись.

x x x

Казалось, историки удовлетворены. Однако Пуршвиц на этом не

успокоился. Он страдал от обиды: натолкнулись на столярную мастерскую,

и уже ему, ветерану-рабочему, нет веры!..

И Пуршвиц повел историков по поселку. Теперь историки заходили в

каждый дом, но Пуршвиц оставался за порогом. Чтоб не подумали, что он

подговаривает жителей. Так проснулась память уже многих стариков. Все

они указали на каменный сарай, где столярная мастерская: "Это была

типография господина Рау, только очень давно".

Но оборудование типографии исчезло. Кто его выбросил - из

разговоров было не понять. Мол, выбросили и увезли за непригодностью

как железный лом...

Историки вновь обратились к тем, кто когда-то работал в

лейпцигских типографиях. На этот раз с просьбой: помочь музею

разыскать плоскопечатную машину, какими пользовались в начале века

мелкие типографии, и наборную кассу, и тогдашний тискальный станок.

Каменный сарай внутри и снаружи отремонтировали, отштукатурили,

установили на прежних местах старинное оборудование, не забыли и

перегородку поставить... Типография на Руссенштрассе была

восстановлена полностью.

5 мая 1956 года, в день советской печати, в Пробстхайду

устремились многие жители города. Как сообщали газеты, перед

возрожденной типографией собралось свыше тысячи граждан всех

возрастов. Из Берлина приехали члены правительства.

– Отныне, - было сказано в торжественной речи, - перед нами

памятник-музей газеты "Искра". Пусть он будет новым залогом нашей

нерушимой дружбы с Советским Союзом.

Затем под аплодисменты собравшихся была перерезана ленточка перед