— Неужели мой друг, не сказав ни слова о цели прихода, хочет уйти? Зачем ты обижаешь хозяина? И разве я не встречаю тебя как самого лучшего друга?

— Я вижу, — хмуро сказал Путята, — как мой приход встревожил тебя. И готов откланяться, чтобы не причинять тебе лишних забот. Ибо просьба моя весьма необычна…

Но Кадра уже полностью овладел собой. Сейчас перед русским сидел собранный, готовый внимательно выслушать собеседника человек. Черниговцу ничего не оставалось, как поведать ему обо всем.

После рассказа Путяты венгерский купец задумался. Отчасти он был даже рад, что русский не обратился к нему за чем-то более существенным: просить кого-то, пусть даже половецкого хана, — это вам не выкладывать наличные. Но в то же время… Купец закряхтел, явно затрудняясь, как поступить.

Тогда Путята подбросил ему идею, о которой думал сам: просить венгерского короля. Кадра опять ответил не сразу. Он даже вспотел, время от времени обтирая рукавом лицо.

— Король, король, — неуверенно заговорил он наконец. — Все, друг мой, живут сейчас в ожидании чего-то страшного. К сожалению, вы у себя на Руси допустили, что татары покорили многие ваши княжества, открыв им путь в наше королевство… Боюсь, король не захочет ссориться с половецким ханом.

Путята поднялся с кресла. Подошел к окну. В голове стучало одно: отказ, отказ!.. До сознания вдруг донеслись слова Кадры:

— Я обращусь к своей гильдии, попробую собрать деньги. И тогда мы выкупим…

«Выкупим, выкупим, — билось в висках у Путяты. — О Господи, да пока они соберут… Что же делать?»

Вдруг громкие звуки барабана заставили черниговца оторваться от невеселых дум. Он выглянул в окно. По дороге шагал пестрый отряд мужиков во главе с барабанщиком. Все были вооружены, чем Бог послал.

— Что это еще за скоморохи? — спросил Путята.

Кадра нехотя подошел к окну.

— А, — махнул он рукой, — это все выдумки нашего воеводы…

Дальше Путята не стал слушать. Он схватил Кадру за плечи и громко чмокнул в лоб.

— Как же я, дурень, раньше об этом не подумал! — ударил он себя кулаком по голове. — Собрат, Бога ради, лодку! — взмолился он.

…Ярослав Штернбергский выслушал сбивчивый рассказ Путяты с огромным вниманием. Из речи купца он понял одно: Аскольду, подвигами которого он восхищался, грозит гибель. И виной тому — половецкий хан.

Не долго думая, воевода приказал собрать дружину. Наутро внушительный отряд, пугая встречных, помчался на юго-восток. По тому, как четко и умело выполнялись команды воеводы, Зуб понял, что в дружине царит крепкая дисциплина, а все воины прошли хорошую боевую подготовку. Одна мысль сверлила мозг: успеют или нет? То же беспокоило и купца. Поэтому, поручив Ивану гнать обоз в Чернигов, сам решил не отставать от воеводы. Ярослав, хмыкнув в усы, с радостью согласился.

После исчезновения друзей жизнь у Аскольда стала совсем невыносимой. Хан, подгоняемый требованием венгерского короля о передаче ему нескольких табунов лошадей или огромной суммы денег, — таков был договор, — не знал, что делать. Отдать столько лошадей означало самому остаться ни с чем. Расставаться с золотом тоже не хотелось. Времена были лютые, и что ждет впереди, никто знать не мог. Оставался один выход: сломить этого проклятого уруса.

Курда старался вовсю:

— Ты у меня заговоришь. Ты мне все скажешь! — И бил, бил связанного по рукам и ногам пленника.

Когда уставал, приказывал бросить его в яму, чтобы вскоре вновь приступить к своим изуверствам. Но все было напрасно. Аскольд молчал, стиснув зубы. Он словно одеревенел и, казалось, совсем уже не ощущал зверств, творимых над ним начинающим приходить в отчаяние половцем.

Наконец хан не выдержал и решил заняться козельцем сам. Когда стражники приволокли Аскольда к хану, Котян, взглянув на него, пришел в ужас. Тело уруса представляло месиво из запекшейся крови, кровоточащих ран и струпьев от ожогов. Оставалось одно: казнить, если и дальше будет упорствовать.

Хан приказал позвать толмача. Старик пришел, глянул… и отвернулся. Голова затряслась частой мелкой дрожью. Задрожали и руки: старцу пришлось спрятать их под мышками.

— Скажи этому змеенышу, что, если он будет играть в молчанку, я завтра же прикажу привязать его к лошадям и разорвать. Слышишь? Разорвать! — он оттолкнул толмача и скрылся за пологом.

Старик встал на четвереньки. Бережно подняв голову Аскольда, положил ее к себе на колени.

— Сынок, что они с тобой сделали?! Палачи! Послушай меня. Хан взбешен. Завтра он прикажет привязать тебя к лошадям. Это ужасная смерть. Я бы не пожелал ее и врагу. Ты еще молод. Найдешь клад и получше. Отдай его этим извергам. Они не оставят тебя в покое.