– - Добрый вечер, дядя Андрис. Ну и много же у вас сегодня народу, - поздоровавшись, заметила я.

– - Угу, - невнятно пробурчал он.

– - Я слышала, сегодня менестрели выступают.

– - Угу.

– - А где дядя Лука?
– спросила я.

Он молча указал куда-то себе за спину.

Мда, похоже, грядут неприятности, раз дядя Андрис почти не разговаривает. У нас в селе есть примета - чем меньше Андрис говорит, тем серьезней драка.

За спиной дяди Андриса, исполнявшего сегодня обязанности бармена, за занавеской скрывалась небольшая дверь на кухню, в которую я и постаралась незаметно прошмыгнуть. Там, в окружении кипящих кастрюль и скворчащих маслом сковородок, колдовал над обедом дядя Лука. Периодически вытирая платком вспотевший лоб, он что-то помешивал в большом котле, иногда пробуя на вкус получившееся блюдо.

– - Дядя Лука, добрый вечер, - окликнула я его.

– - А-а, Верена! Давно ты не заходила проведать старика, - он обернулся, положив половник и вытирая руки.

– - Вообще-то, я по делу пришла, - при этом я немного смутилась. Действительно, последнее время я не приходила к нему без причины, просто поговорить.

– - Тогда подожди немного, я через пару минут освобожусь, - он помешал в сковороде овощи ложкой, а затем выложил их в котел.
– Видишь, какой у нас сегодня наплыв, едва успеваю готовить. Может, поможешь?
– и, не дождавшись ответа, сунул мне в руки десяток крупных луковиц, - Почисти их.

Понимая, что пока он не приготовит обед, вряд ли можно получить желаемое, я взяла маленький ножик и начала чистить лук. Между тем дядя Лука не прекращал говорить:

– - С этими менестрелями чего угодно можно ждать, лишь бы таверну не разгромили. Так зачем ты пришла?

Он так неожиданно перескакивал с одной темы на тему, что я с трудом следила за его монологом.

– - Я за самогоном для настоек пришла, - ответила я, уловив вопрос в непрекращающемся потоке слов.

– - Тс-с, тише!
– шикнул он на меня, оглядываясь по сторонам.
– Много надо?

– - Пары бутылок хватит.

Я чистила овощи, перекидываясь с хозяином кухни ничего не значащими фразами, выслушивая сплетни и слухи, которых он, оказывается, знал великое множество. Хотя чему тут удивляться, ведь за кружечкой пива можно так много узнать интересного!

Вдруг до моего слуха донеслись звуки музыки. Я прислушалась. В зале постепенно становилось все тише, и слышно было перебор струн гитары, к которой постепенно присоединились еще одна гитара, арфа и флейта. Я замерла, вслушиваясь, как глубокий мужской голос начал петь грустную балладу о прекрасной даме и ее рыцаре. Как во сне отложила нож и подошла к двери. Замерев, я слушала менестрелей.

– - Верена, можешь идти в зал, я тут сам управлюсь, а ты пока послушай менестрелей. Да, корзинку оставь тут, я попозже тебе принесу ее вместе с заказом, - ласково улыбаясь мне, сказал дядя Лука.

Похоже, он догадался, что толку от меня сейчас будет немного. Музыка меня полностью захватила, надо отметить, что играли менестрели на удивление хорошо, и голоса очень гармонично сплетались в многоголосии.

Тихонько, чтобы не помешать ни исполнителям, ни публике, я выскользнула из кухни и незаметно пробралась в зал, заняв один из дальних столиков: я всегда предпочитала впитывать музыку, не отвлекаясь на исполнителей. Музыка лилась, баллада сменялась разухабистой песней наемников, смешные куплеты - лирическим романсом. Каждый слышал ту музыку, которую больше любил. Одна баллада так тронула меня до глубины души, что даже слезы на глаза навернулись. Она называлась "Порванные струны". Каждая строка, каждая нота в ней выражали протест против насилия.

"... И пусть враги порвали струны,

Им не заставить замолчать..."

Захваченная мастерством исполнения, я не заметила, как к столику подошел дядя Лука с корзинкой, и пришла в себя лишь только после того, как он довольно ощутимо потряс меня за плечо. Я подняла голову и вопросительно посмотрела на него. Он сделал мне знак молчать и, поставив на пол свою ношу, ушел обратно на кухню.

"Сейчас еще одну песню послушаю и пойду", - решила я.

Раздались первые аккорды, и солист начал петь:

"Холодные камни холодной рукой

Не трогай, не надо, и рядом не стой.

Не слушай их песни, не пей их вино,

Холодные камни утянут на дно".

Дослушав до конца эту довольно мрачную балладу, я подхватила довольно тяжелую корзинку и поспешила домой. Выйдя на улицу и убедившись, что рядом никого нет, я откинула лежащую сверху тряпку. Под ней обнаружились не две, как я просила, а шесть, уложенных в солому, бутылок самогона. Возвращать излишек я не собиралась, рассчитывая поделиться потом какой-либо настойкой.

Я шла, напевая запомнившуюся балладу, и вдруг заметила впереди смутно знакомую фигуру. Я прибавила шаг, стараясь догнать человека. Что-то мне подсказывало, что это именно тот, за кем я так неудачно пыталась проследить. Он оглянулся и, заметив меня, увеличил скорость, а потом свернул за угол. Когда я подбежала к углу дома, за которым скрылся незнакомец, на улице уже никого не было. Осмотревшись по сторонам, я убедилась, что нахожусь около дома Валиссы.

Странно все это! Мне ничего не оставалось, как идти домой.