Уняв дрожь, доставщик выставил перед собой Mark — не меч, конечно, но тоже сгодится. Да, бандит быстр, но и Данила не промах. Уж разочек он приласкает селезенку бродяги. А там была не была. Прости, батя, не судьба свидеться…

— Щенок!!! — взревел Гурбан. — Брось игрушку!!!

Но Данилу на слабо не возьмешь. Он больше не боялся бандита. Он вновь обуздал свои эмоции, чувства и тело. Он — доставщик. Он — сильней. Он — лучше этого грязного, одетого в рванину, смердящего главаря таких же, как он, недоносков и отщепенцев. Они ведь не люди, они живут, как зверье: спят, как зверье, жрут, как зверье, и подчиняются звериным законам, в которых нет места морали. В отличие от них Дан — человек, а человек — царь природы!

До светофора, застывшего по стойке смирно, оставалось ровно полпути.

Гордо расправив плечи, Данила шагнул навстречу Гурбану.

А тот аж крякнул, прозрев от такой перемены в только что спасенном от смерти пацане. Ведь это Гурбан подхватил мальца с бордюра, который через миг обрушился на пятачок, сплошь утыканный арматурными прутьями. Нанизало бы Сташева на те прутья, как стрекозу на булавку. А тут, видишь, оклемался, корчит из себя ниндзю-черепашку!..

Все это Дан прочел во взгляде главаря. Ну, по крайней мере, ему показалось, что Гурбан именно так о нем думает. Это придало злости и решимости. Доставщик покажет бандиту, где зомбаки зимуют!

Он кинулся в атаку.

И чуть было не сверзился с края плиты, оскользнувшись на льду и грохнувшись аккурат на задницу.

Дом без стены тотчас отреагировал на это издевательским хохотом и свистом.

— Ах вы мартышки хреновы! — пробормотал Данила ругательство, когда-то слышанное от директора Училища. — Я до вас доберусь!

Болел ушибленный копчик, но настоящий доставщик не должен обращать внимания на такие мелочи. У настоящего доставщика кожа из жести, нервы — проволока. Вот Данила и не обращал. Поднимаясь, он затылком чувствовал, как взгляд Гурбана сверлит у него в затылке дыру. Ничего, в гляделки любой играть умеет, главное, чтобы бандит по-настоящему не продырявил Дану череп.

— Брат, помоги! — На плиту по пояс вывалился Ашот.

Вывалился — и завис на месте, мацая пальцами-сардельками ровную, затянутую таящим льдом поверхность. Уцепиться тут действительно было не за что.

— Щенки! — послышалось сзади.

Достал уже собачьими прозвищами, подумал Данила, кидаясь на помощь другу. В этот момент его мало волновало, что спина открыта, что Гурбан в любой момент может настигнуть его и убить — Ашот ведь еле держался, а с его лишним весом упасть — гарантированно расшибиться.

Данила схватил «сардельки», крепко сжал и потянул на себя. И в рывке закинул Ашота на плиту.

За лодыжки толстяка держал блондин с перевязанным плечом. Лицо его было разбито каблуками Ашота, белая борода пропиталась алым, но отпускать доставщика бандюга явно не собирался, словно кисти его вросли в ноги однокашника Данилы.

— Вцепился, гад, и никак вообще! — прокомментировал ситуацию Ашот.

И тут же рядом с парнями оказался Гурбан. Ашот извлек из ножен свой «катран». Но Дан перехватил его руку с ножом — мол, не спеши, а то успеешь. Если Гурбан до сих пор не убил их, хотя мог, то… То что? Нет ответа. Пока нет. Но есть кое-какие догадки.

— Что такое, брат?

— Не все так просто. У нас и у Гурбана сейчас один враг — карлики. А значит, мы — союзники.

Ашот так устал карабкаться наверх, что даже не стал сопротивляться.

А для Гурбана доставщики словно исчезли. Одной рукой схватив блондина за шиворот, второй он принялся разжимать скрюченные пальцы, впившиеся в лодыжки Ашота, приговаривая что-то вроде того, что хватит, теперь можно расслабиться. Секунд десять главарю понадобилось на то, чтобы освободить Ашота от посильной, но ненужной ноши. В любой момент доставщики могли убить главаря — сунуть ему под ребра лезвие, и всех дел. Но не сунули — просто смотрели, как Гурбан суетится, как уговаривает товарища, как втаскивает его на плиту и бинтами из кармана куртки промокает расквашенное лицо.

А потом все они — бандиты и доставщики — вздрогнули, услышав полный отчаяния вопль:

— Уберите!!! Кто-нибудь снимите ее с меня!!!

На другом краю плиты извивался, пританцовывая и подпрыгивая, азиат с ломом. И лом при этом выписывал такие фигуры высшего пилотажа, что на плите сразу тесно стало и захотелось отодвинуться подальше, а то и вовсе прыгнуть вниз, наплевав на арматуру.

Но поразила Дана вовсе не легкость, с которой азиат управлялся с тяжеленным куском металла — в этом как раз ничего особенного не было. До самой смерти он не забудет, как восседала на плечах бедолаги Мариша Петрушевич. Ногти ее при этом впивались в лицо азиата, волосы растрепались, армейская куртка сползла, обнажив плечи, едва прикрытые лямками майки. Под майкой же ничего, кроме тела, не было. И потому соски под тканью выделялись столь заметно, что у Дана перехватило дыхание. И не только у него — Ашот и бандиты застыли с открытыми ртами. Им тоже не доводилось видеть подобных наездниц.

— Она ж ему глаза выцарапает! — пробормотал Гурбан, глядя на устроенные парочкой песни и пляски.

Дану стало жаль азиата. Такой участи и врагу не пожелаешь — лишиться зрения из-за взбесившейся девушки, пусть и очень привлекательной. Каково это — карабкаться вверх, когда на тебе сидит фурия?..

— Мариша, хватит! — крикнул Ашот. Подобраться ближе и снять с азиата девушку толстяк не мог из-за лома, а вот попытаться образумить на расстоянии — слишком близком — запросто. Что он и сделал.