За прошедшие годы в его деятельности было всякое и практически всё, в том числе и накопленный большой опыт оперативной работы в Мадриде. Однако всё это не давало ему преимущества перед кем-либо в конструктивном анализе разведывательной информации и новой обстановки.

Его главный помощник – капитан-лейтенант Дэвид Эрл Корк свою военно-морскую службу в ВМС США начал на атомной торпедной подводной лодке SSN-589 «Scorpion», но весьма необычно.

Как только командир этой подлодки, выходящей из Средиземного моря после патрулирования в составе 6-го флота США, получил секретный полуночный приказ: «Измените курс и скорость, следуйте на Канарские острова, где в поле зрения разведки ВМС попало загадочное соединение советских кораблей…», через полчаса с небольшим лодка в надводном положении вошла в военно-морскую базу США в Рота, Испания. На берег были отправлены два члена экипажа. Один – по семейным обстоятельствам, а другой – Корк – по медицинским показаниям. Это было 17 мая 1968 года. А через пять дней эта подлодка затонула в 400-ах милях к юго-западу от Азорских островов, погребя в морской пучине почти сотню членов экипажа.

За эти дни Дэвиду Эрлу Корку была сделана полостная операция. А когда он пришёл в себя, то с ужасом узнал потрясшую его до глубины души новость. Это событие произвело на него неизгладимое впечатление.

После госпиталя его вывели из плавсостава ВМС, предложив дослужить здесь же на военно-морской базе США в Роте. Сначала Корк согласился, но вскоре раскаялся, так как в период расследования гибели АПЛ «Скорпион» оперативники из военно-морской контрразведки просто замучили его своими вопросами о службе на её борту.

Но затем к нему подкатили ЦРУшники, легко завербовав ошалевшего моряка. Корк дал согласие и был отправлен в Штаты на обучение в одну из школ ЦРУ. А затем – назначение в Мадрид.

В этом, верующий в Бога и приметы, Дэвид узрел некую символичность. Он понял, что всевышний каким-то чудом спас его от неизбежной гибели, и явно направляет именно сюда, в Испанию.

На этой почве со временем и сблизились истинно верующие Рассел и Корк, считавшие себя удачно спасшимися «неудачниками», и возможно не без основания воспринимая себя людьми избранными господом для разведывательной деятельности. Работая в посольстве США под дипломатическим прикрытием, давно перевезя сюда свои семьи, и чувствуя себя, как у Христа за пазухой, Блэйк и Дэвид так втянулись в испанский быт, так привыкли к жизни в Испании, что даже не задавались вопросом о своём слишком длительном пребывании в испанской столице.

Дэвид пока дослужился лишь до специального агента, и хотя лавров не снискал, своей должностью дорожил, а наверх и к излишней ответственности, как язвенник, не стремился.

А самоощущение избранности, рождавшее надменность, с учётом ещё и традиционного, великодержавного американского чванства, подкреплённого ленью его подчинённых-исполнителей, приводило к тому, что частенько все коллеги полковника Блэйка Гарри Рассела, да и он сам, желаемое в деле выдавали за действительное, в том числе и в разведывательной деятельности. Поэтому они и работали с дилетантом «Руди» спустя рукава, как получится.

И хотя такое несколько облегчало задачу Гектора, но надеяться на это, да и знать этого, из-за своей неосведомлённости, он пока не мог.

Хотя досье на Рассела и Корка в ПГУ КГБ СССР уже имелись, как и другие интересные данные, в том числе и о чертах их характеров, но Раулю они были не нужны, ибо эти двое были его временными попутчиками, лишь средством для выхода на орбиту. А поскольку Рассел и Корк ещё не были взяты в оперативную разработку ПГУ, то в Москве решили эти сведения о них Гектору пока не сообщать, дабы не расхолаживать ещё недостаточно опытного разведчика.

И хотя он был обучен многому, в том числе выявлению признаков, по которым можно было определять темперамент человека, те или иные черты его характера и их качество, но все тонкости этой профессии пока не были им достаточно освоены на практике. Однако при анализе человеческих качеств кандидатов на вербовку Рауль уже успешно использовал известную в психологии таблицу.

Поэтому, после некоторого времени общения, он мог легко и быстро описать любого нового человека из своего окружения. И теперь его разведывательная деятельность представлялась Раулю просто научной работой психолога.

И в ПГУ и в ЦРУ он сообщал только правду об исследуемых им людях, ибо понимал, что его шефы могли из других источников, от других агентов, тоже получать информацию об этих же людях. И ложь Рауля или его халтура могли бы быть истолкованы, как злой умысел или некомпетентность.

Поскольку на практике не так уж часто встречаются классические типы психологических темпераментов, то все данные о людях он вносил в «новую таблицу», начерченную на обычном листе бумаги одиннадцатого формата.

Вверху пронумерованных столбцов из двух пар чисел, соответствующих столбцам и строкам «психологической таблицы», он записывал выявленные или предполагаемые им параметры, а в самом левом столбце – тоже под номерами – фамилии и имена людей. Поэтому ему в итоге приходилось только заполнять клеточки на перекрестии этих новых столбцов и строк.

Ещё будучи молодым Вячеславом, Рауль знал от отца, что всё разнообразие и богатство жизни не возможно описать формулами и вложить его в Прокрустово ложе различных теорий, инструкций и положений. И вряд ли найдётся человек, идеально подходящий под один из исторических типов темперамента.