Шрифт:
Газету можно было получать только в качестве абонента. Кто не мог оплатить большую стоимость годового абонемента в 80 франков, направлялся в кафе, в которых часто очень много людей окружало один номер.
Внимание к прессе обусловило обращение Бодлера к журналистской деятельности, и прежде всего к написанию фельетонов:
Ассимиляция литератора в общество… осуществлялась… на бульваре. На бульваре он имел в распоряжении любое первое попавшееся происшествие, шутку или слух. На бульваре он развертывал драпировку своих связей с коллегами и прожигателями жизни… На бульваре он проводит свободное время, которое он представляет людям как часть своего рабочего времени. Он вел себя, как если бы научился от Маркса, что ценность каждого товара определена через рабочее время, общественно необходимое для его производства… Высокое вознаграждение прежнего фельетона показывает, что оно основывалось на общественных отношениях. В действительности в этом состоит взаимосвязь между снижением абонентской платы, ростом важности объявлений и растущим значением фельетона 248 .
248
Benjamin W. Das Paris des Second Empire bei Baudelaire. S. 528, 530.
Бодлер, по мнению Беньямина, мало отличался от других литераторов своего времени, которые приобретали общественный авторитет и политическое влияние, затрагивая в фельетонах темы, актуальные для политической жизни, и это становилось источником коррупции, поскольку работа выполнялась на заказ. По поводу Бодлера Беньямин заметил: «Как фланер он отправляется на рынок; предполагая осмотреть его, а на самом деле все же еще находясь в поисках покупателя». Это было скорее выводом о связи поэта с богемой: свойства буржуа, старьевщика и фельетониста, обнаруженные Беньямином у Бодлера, органично сплелись в образе фланера, черты которого он увидел именно в творениях поэта. То, что Бодлер сам довольно мало практиковался в написании фельетонов, Беньямин объяснил тем, что «он рано встал на собственный путь» 249 . Фланирование – важный элемент творческого метода «физиологов» – был освоен Бодлером помимо литературной деятельности, и «его стихи содержали особые меры для вытеснения конкурирующих с ними» 250 .
249
Ibid. S. 532, 536, 537.
250
Benjamin W. Zentralpark. S. 664.
Метод фланирования на основе материала, обнаруженного у Бодлера и других источников, Беньямин описывал во взаимосвязи с уличной средой: «Улица стала жилищем для фланера, который между фронтонами домов был дома, как горожанин в своих четырех стенах». При этом Бодлер, по мнению Беньямина, гораздо ближе не к физиологам, создающим «своего рода фантасмагорию парижской жизни», но к детективной литературе, также имевшей дело с массой, но описывавшей ее иначе:
Она мало задерживается на определении типов; она занимается в большей мере функциями, характерными для массы в городе… Здесь масса оказывается убежищем, которое защищает асоциальные элементы от преследователей. Среди ее угрожающих сторон эта всех раньше заявила о себе. Она стоит у истоков детективной истории.
Чтобы подчеркнуть особенное в манере Бодлера, Беньямин сравнил его манеру с мастерством других писателей, в частности с манерой Эдгара По, «одного из великих техников новой литературы»: восприняв технику По, Бодлер не стал автором детективных историй, «так как идентификация с детективом для него в силу его культуры поведения была невозможна»; он остался «на стороне асоциального» 251 . В «Некоторых мотивах…», сравнивая образы По и Бодлера, Беньямин отметил:
Человек толпы – не фланер… Поэтому из него скорее можно вывести то, чем фланер должен стать, если его заберет среда, в которой он находится. Частный человек может фланировать в принципе, только если он как таковой еще выпадает из рамок. Там, где приватизирование задает тон, для фланера так же мало места, как в болезненном движении Сити. Лондон имеет своего человека толпы 252 .
251
Benjamin W. Das Paris des Second Empire bei Baudelaire. S. 539, 541, 542, 545.
252
Benjamin W. "Uber einige Motive bei Baudelaire. S. 627.
Продвигаясь в своем «общественно-критическом» анализе, Беньямин отмечал, что толпа у Бодлера не убежище преступников, но место обитания поэта. Его образ большого города не вызывает отвращение, но отражает любовь поэта. Бодлер свободен в мыслях и желаниях. Его гнетет желание буржуазии в ответ на политический террор скрыться в четырех стенах квартиры, чтобы построить свой маленький мир, наполненный предметами домашнего обихода, например, как говорит Беньямин, в стиле макарт:
Квартира представляется родом скорлупы. Он понимает ее как футляр человека и укладывает его в него со всеми его принадлежностями, заботясь о его следе так, как природа в граните о мертвой фауне 253 .
253
Benjamin W. Das Paris des Second Empire bei Baudelaire. S. 548.
Сам Бодлер, по мысли Беньямина, оказался вовлечен в это бегство от реальности «как какой-то криминальный элемент». Но скрывался он не в своей квартире, а там, где его вряд ли ждали, – в массе большого города: «В бегстве от кредиторов он забивался в кафе или читальные кружки. Он слонялся по городу, который фланеру давно больше не был родиной». Этим восприятие фланера у Бодлера отличалось от восприятия фланера-незнакомца у По: «Фланер для По прежде всего тот, кому неуютно в его собственном обществе. Поэтому он ищет толпу… Различие между асоциальным и фланером По намеренно стирает. Человек в окружении массы становится подозрительнее». Беньямин подчеркивал: «Бодлер любил одиночество, но он хотел его в толпе». Это было, в том числе, потому, что толпа всегда на виду и покрывает все возможное пространство: получить одиночество где-либо, кроме нее, было невозможно. Так же невозможна и небезопасна жизнь фланера в темном городе:
В течение рассказа у По становится темно. Появление улицы как интерьера, в которой фантасмагория фланера обобщается, лишь с трудом можно отделить от газового освещения. Первый газовый свет загорелся в пассажах… При Наполеоне III число парижских газовых светильников растет быстрым темпом. Это повышало безопасность в городе. Это делало толпу на открытой улице и ночью как у себя дома; это вытесняло звездное небо из образа большого города увереннее, чем это происходило его высокими домами 254 .
254
Ibid. S. 550, 552.
Бодлеру, чтобы и самому сохранять возможность «общественно-критического» взгляда, нужно было оставаться на виду и видеть то, что происходит вокруг.
Масса у Бодлера, по мысли Беньямина, имеет явные отличия от толпы у Гюго, которую Беньямин оценивает в качестве «конкретных скоплений, но общественно все же остающихся абстрактными, именно в своих изолированных частных интересах», и потому считает толпу существующей «только статистически»: «Если эти скопления все же попадают на глаза – и об этом заботятся тоталитарные государства тем, что они делают сосредоточение своих клиентов перманентным и обязательным для всех намерений, – то ясно проявляется их двойной характер». Для Беньямина толпа Гюго была «толпой почти в античном стиле, толпой клиентов – это была его масса читателей и выборщиков»: «Одним словом, Гюго не был фланером» 255 . А потому и мир, воссоздаваемый им, имел мало общего с миром Бодлера:
255
Ibid. S. 568.