Д’Андреа покачал головой:

— А я надеялся, что он уже наш.

— Он был наш. И я упустил его. — Руки в карманах сжались в кулаки. — Я бездарно упустил его.

— Фрэнк…

Хорриган остановился и вдохнул воздух. Он озирался по сторонам, как скаут в поисках индейцев, но вокруг ничего не было кроме стен и потолков ФБР.

— Завтра я уезжаю с президентом.

— Бог мой. Удачи тебе.

— Боюсь, что президенту она понадобиться больше, чем мне.

— Дерьмо. Он будет там или нет? Бут?

— Он будет.

— И ты будешь там, чтобы остановить его.

Хорриган нахмурился:

— Ага. Верно. Тем не менее, занимайтесь им.

— Ты имеешь в виду — Бутом? — глаза Д’Андреа насторожились. — Какого черта мне нужно делать?

— А с какого черта я это знаю? Ты молодой, перспективный. Тебе платят деньги за разыскную работу, разве нет? Срочный розыск.

Безнадежно качая головой, Д’Андреа раскрыл дверь на улицу, ночь обступила их холодом и ветром, и они вторглись в нее.

Хорриган шел впереди.

— Знаешь, партнер, — позвал его Д’Андреа, — а ты и вправду большая заноза в заднице, если дела идут не по твоему.

— Такое впечатление, что ты об этом первый раз слышишь, — заявил Хорриган и свернул на ближайшую автобусную остановку.

Лири скорее был похож на человека в открытом космосе. Это происходило на следующий день за его рабочим столом в подвальной квартире. На CD-плейере, стоящем поблизости, негромко играл альбом «Сержант Пеппер’с».

Кроме защитных очков, на нем были надеты респираторная маска, тяжелый пластиковый фартук и резиновые перчатки. Пот струился по его бритым щекам, но он не обращал на него внимания. Сосредоточившись, и сконцентрированно сидел он за рабочим столом, смешивая различные элементы в металлическом цилиндре. Это была опасная работа: вещество выделяло огромное количество тепла и токсичных газов. Но он знал, что делал. В конце концов, пластик, полученный им, был его собственным изобретением.

Формы для деталей револьвера были уже готовы: бесформенные куски металла с просверленными коричнево-желтыми полостями. Он залил свою смесь в первую из них.

За кислородной маской сияла улыбка.

— Отлично — заявил он.

Хорриган торчал на посту в коридоре отеля «Рэдиссон» в Сент Поле, Миннесота, пытаясь сосчитать, сколько же часов в своей жизни он угробил на всю эту тоску. Недели точно, возможно, месяцы, а может быть и год, и больше, и именно так: стоя в пустых коридорах, ожидая пока секунды сольются в минуты, а минуты сваляются в часы. Это была одна из причин того, почему агенты так охотно расставались с обязанностями охраны президента. Как сохранить молниеносную реакцию, как сберечь способности к концентрации и мгновенному действию во все эти часы бесконечного безделья и скуки.

Да и в награду за все это пространство тоски, как однажды заметил агент Деннис Маккарти, остаются лишь «мгновения ужаса, когда из какой-нибудь дурной машины откроют огонь по президентскому эскорту».

А последняя неделя вся и состояла из невыносимой скуки или бешеной гонки, пока президент прокатился через двенадцать штатов за вдвое меньшее число дней.

Пресса обозвала это «отчаянной попыткой президентской команды нахватать побольше голосов в сердце страны», а часы уже отсчитывали последние пять недель предвыборной гонки.

И с того самого первого утра на военно-воздушной базе Эндрюс, где президент и его жена, и его советники переместились из военно-морского вертолета № 1 в Воздушные Силы № 1, Фрэнк Хорриган, так же как и Лилли Рейнс, обратились в часть охранного периметра президента.

В Де Мойнсе, Айова, под проливным дождем Хорриган, сопровождая президентский лимузин на автостраде, поскользнулся и шлепнулся на задницу прямо посреди Цветочного проезда; в Эйме, Айова, все еще морщась от боли, он стоял у стены зала во время митинга, на котором президент обращался к благодарной тусовке солидных средних американцев. Правда, Хорриган не слушал речь, которую он уже почти выучил наизусть за полудюжину последних выступлений, и даже не смотрел на Лилли Рейнс, бывшую на сцене рядом с Человеком. Он всматривался в лица этой вскормленной на кукурузе толпы, состоявшей из студентов, фермеров, бизнесменов, домохозяек, пытаясь опознать в одном из них безумца, называющего себя Бут.

Легендарная фермерская Айова была залита дождем, зато дикие равнины Небраски были, наоборот, настолько не по сезону раскалены, что, казалось, вокруг все еще июль, а вовсе не октябрь. Держать шаг рядом с лимузином по дорогам Омахи было испытанием на выживание, хотя, быть может, и было предпочтительней, чем сгонять кабанов в кучу, пока президент фотографируется вместе с группой фермеров и их орденоносных хрюкающих питомцев в ангароподобном выставочном зале. Потом Хорриган разносил свиное дерьмо на своих подошвах по дорогам, по меньшей мере, еще трех штатов.

Из-за кратковременности и беспорядочности маршрутов Хорриган не мог даже восстановить порядок событий последней недели, хотя его жизнь и зависела от них. Были ли они в Корн Паласе в Митчеле, Южная Дакота, до или после митинга в аэропорту Фарго, Северная Дакота? Он ясно видел силуэт президента на фоне нефтяных вышек и помнил, что это было в Оклахома-Сити, но произошло ли это в тот же день, что и встреча у Гэйтэвэй Арч в Сент-Луисе? Кто бы мог, ради лешего, все это запомнить.

Его сводили с ума все те тысячи лиц, которые он обшарил глазами, разыскивая единственного предполагаемого убийцу, которого он и видел-то раз в жизни издали, и который был тогда в гриме, но Хорриган чувствовал или, пусть так, надеялся, что, еще раз встретившись глазами с Бутом, он узнает его.