Шрифт:
Перед ним лежала обуглившаяся подкова.
Мишка медленно сел. В голове за секунду пронеслось слишком много мыслей. Наконец возник один вопрос:
«Опять?»
Палкой он осторожно потрогал подкову. Была она самая обыкновенная. Даже дырочки по желобку сохранились. Подкова как подкова. Лошадь здесь проезжала, может, вчера, может, позавчера, а может, и сто лет назад, гвоздик из копыта вывалился, вот подкова и упала. А что лошадь? Ничего. Хромать начала. Хозяин стал на нее ругаться. Может, избил. А потом позвал кузнеца, и лошади поставили другую подкову, новенькую и блестящую.
И не надо ходить там, где кто-то кого-то когда-то обидел. Потому что обида вещь коварная, она помнится долго.
Мишка быстро оглянулся, потом подцепил подкову палкой и понес ее к проклятой черте.
От этой черты ничего не осталось. Здесь так много прошло народу, что ее просто-напросто затоптали.
Мишка сунул подкову под куст, упал на колени и стал старательно ее закапывать.
– Хватит, – выдохнул он, когда дело было сделано. – Больше ничего не будет.
Хотя в душе он был почему-то не очень в этом уверен.
За спиной раздались шаги. Уже готовый ко всему, Рыбкин вскочил, на всякий случай сжимая руки в кулаки.
– Вы тут лошадей не видели?
На него смотрела Светка. Такая же, как и раньше. Рыжая. Только сейчас лицо у нее было растерянным. Она хлопала ресницами, шмыгала носом, не понимая где она и что происходит.
– Все домой пошли, – опустил руки Мишка. – И Затока твоего взяли.
Света кивнула, покосилась на куст, под которым Мишка закапывал подкову.
– Что у тебя там? – как будто между делом спросила она.
– Так, – замялся Рыбкин. – Секрет один закопал.
– А! – протянула девочка, разворачиваясь. – Ну-ну, – зачем-то добавила она, уходя обратно в лес.
Мишка проводил ее глазами и тут же кинулся к кусту.
Ну уж нет! Он не позволит этим мерзким девчонкам второй раз устраивать бардак в лесу! Он эту подкову… на Луну забросит!
Солнце уже совсем взошло, а Мишка все еще колупался в снегу. Подкова как сквозь землю провалилась. Он все прокопал, чуть ли не с корнем выдернул куст – подковы не было.
– Этого не может быть, – под нос себе шептал Рыбкин, расширяя место поиска.
За своим занятием он не заметил, как пришел Паганель. Учитель снял очки, протер их, снова водрузил на нос и только потом заговорил.
– Теперь ты хочешь найти клад? – негромко спросил он.
– Нет, – буркнул Мишка, вытирая вспотевший от старания лоб. – Я хочу, чтобы все закончилось.
– А разве еще не закончилось? – удивился учитель.
– Не знаю.
– Для нас закончилось, – расправил плечи Олег Павлович.
– А для остальных? – напрягся Мишка, боясь, что учитель скажет сейчас что-то очень страшное.
– Кто-то кого-то обижает всегда. И ничего с этим не поделаешь. А лучше вообще не делать того, что советуют не делать.
«И сказала мама: «Не трогай пластинку»…»
Мишка медленно встал.
– Чтоб они все провалились со своими историями! – воскликнул он, замахиваясь.
Паганель тут же перехватил его руку.
– А вот этого говорить уже не надо. Мало ли что может произойти…
И они оба подняли головы. С неба стал медленно падать снег. Где-то в вышине прокричала птица.
– Пошли спать, – грустно произнес учитель, – нам еще собираться домой.
«Га», – вздрогнул лес. Но этот звук потонул в наступающем утре.
Вадим Селин
Дом, затерянный в снегах
Этой новогодней сказки вам лучше не слышать. Кто знает, может, это и не сказка вовсе?..
Но если вы все-таки отважились ее узнать, то сначала представьте снег, почувствуйте запах мандаринов, хвои, и тогда сказка станет явью, ну, или почти явью.
Ни в коем случае не стойте в новогоднюю ночь под снегом и не заходите в незнакомые дома, если, конечно, хотите, чтобы праздничная ночь прошла и после нее наступил день. А день – это спасение. Спасение, которое к некоторым не приходит уже сто лет. Для них каждая ночь – Новый год. И неизвестно, увидят ли они когда-нибудь день или их жизни поглотит ночь? Новогодняя ночь…
Но главное – всеми силами постарайтесь не превратиться в вечных скитальцев новогодней ночи.