Тиффани привела себя в порядок, задула свечу и улеглась. Немедля рядом пристроился призрак унявшейся вроде бы морской болезни. Девушка заставила себя пересчитать сегодняшний доход - выходило недурно. Все же небесполезно эти деньки плаванья проистекают...

Глава третья

Шуршулла негодует

– Ыу-у!
– пыталась вразумить Блошша.

– Су-су-сууу!
– живой помпон негодовал, прыгал по тоненькому слою опилок, поднимался на дыбки и устрашающе раздирал воздух маленькими коготками.

Тиффани, сидя в кресле, наблюдала за бескомпромиссным бунтом сурового зверя. Бук и дуб в запасах плотника закончились, да и вообще на корабле оказалось не так уж много ненужных деревяшек. Вот только объяснить это печальное обстоятельство озверевшей шуршулле было трудновато. Последние дни до прибытия в Дюоссу грозили превратиться в ад.

– Су-су-сусусу!
– буянил зверь.

Служанка принялась карябать на бумажке.

– Вряд ли ее удовлетворит долговая расписка, - заметила Тифф, размышляя над тем, насколько огорчатся встречающие, если в порт прибудет свежеудавленное чучелко редкостного зверька.

– Ыы-ы!
– отозвалась рабыня.

Тиффани удрученно покачала головой. Вот так и путешествуй: кругом ыкающие свистуны, благородная леди удрала на палубу, свободные деньги у благородного общества кончились, заняться вообще нечем. Этак от свистящего безделья окончательно свихнешься.

Блошша поднесла клочок мелко исписанной бумажки к прутьям решетки. Шуршулла с подозрением уставилась на каракули, шагнула ближе...

Девушки наблюдали как грызун доедает бумажку - жевала Шилка с явным отвращением, морщась и нервно дергая ушами.

– А что ты ей, собственно, написала?
– прервала задумчивое молчание Тифф.

– Ыых!
– печально объяснила рабыня.

Шилка рухнула на спину, поджала передние лапки и явно вознамерилась показательно издохнуть.

– Что ж, не каждому дано пережить дальнее морское путешествие, - признала Тиффани.
– Да примут боги эту нежную зубастую душу.

– Ыы?
– засомневалась служанка.

– Думаю, это не от голода, - Тифф показала на огрызок карандаша в руке развитой прислуги.
– Свинцовые грифели крайне вредны для здоровья. Мне как-то говорили, что они - чистый яд. Много ли зверьку нужно? Она и так жрала что попало. Это же корабельное дерево, грязноватое. А тут еще и твой карандашик.

Шуршулла, не открывая глаз, поползла к блюдцу с водой.

Пока умирающий зверь спешно лакал воду, Тифф показала служанке - если и сдохнет, то от избытка хитрости. Блошша скалилась - к шуршулле она привыкла и относилась с симпатией. В общем-то, эти двое были схожи зубами: Блошша обладала весьма хищными для ее невольничьего статуса челюстями, особенно выделялись передние крепкие и крупные зубы. Хорошо хоть яблоки предпочитает. Но все же надо бы ей поменьше улыбаться, с таким-то тигриным оскалом.

***

Видимо, они спорят. За мостиком Ал наблюдала искоса, но возникшее напряжение уловила. Этот господин Вьехо упрям как старый бык, а может быть даже как кабан - кто этих грубых животных разберет? Зачем его поставили помощником на хорошем корабле - абсолютно непонятно. О чем можно спорить с капитаном?! Оба сдерживаются, не повышая голоса, но какова дерзость?! Что себе вообразил этот грубиян?

День был пасмурным, прохладным, и Себастио накинул изумительную куртку с воротом, отороченным серым мехом. Вот о таком бы истинном морском герое сочинить сагу. Почему поэты так редко слагают предания о красивых героях? Разве он недостоин? Сосредоточенный, строгий, сегодня так редко улыбающийся...

Аллиотейя знала, что для команды "Повелителя" наступают непростые дни. Скоро клипер войдет в Дюосский залив, поднимется по реке со смешным названием Дю. Это достаточно опасный участок пути: пока путешественникам везло с погодой, шли "как по скатерти без крошек" - фу, ну и простонародные метафоры у этого господина Вьехо. Но залив с рифами и устье реки сложны для крупного корабля - там весьма непростой этот... фар-ватер. Об этом рассказывала Тиффани, которую, как и любую особу с унылым математическим складом ума, интересовали всяческие расчеты и измерения.

Лично Аллиотейя никогда бы не позволила себе вмешиваться в чисто мужские дела, отвлекая моряков и выглядя заведомой глупышкой. Благородные дамы созданы для иного.

Ей страстно, мучительно и непреодолимо хотелось поговорить с Себастио. Всего несколько слов, но наедине. Пусть все исчезнут! Что ему сказать? Действительно, что сказать?! Главное, не показаться вульгарной и прямолинейной. С его утонченным восприятием, элегантным и благородным, он просто обязан понять все несказанное. Он должен ее спасти, осознать глубину ее чувства, ее решимость, ее отчаяние...