– Я Прыг.
– Правый ткнул себя пальцем в грудь.
– А это Скок.
– Он указал на брата.
– Так чего хотели?

– Давно они этого прессуют?
– спросил я и незаметно для гопников, указал гоблинам на них.

– Чего делают?
– не понял Прыг.

Что поделать, использовал оркское слово, обозначающее действие при стирке, когда белье выжимают. Я не виноват, что здесь оно обозначает именно это.

– Ну, докапываются до него.
– И заметив опять непонимающий взгляд, пояснил.
– Чего привязались-то?

– А, ты про этих.
– Гоблин мотнул головой в сторону четверки.
– Это Жердь, он младше их на лето, хотя и высокий. А это троица с соседней улицы занимается тем, что вымогает монеты.

– Зачем им монеты?
– не понял я.
– Рановато еще за покупками для себя в лавку ходить. Семьей обзавестись надо и работой.

– Ну ты странный.
– Покачал головой Скок.
– Сладостей купить или еще что. Родители не дают, так они придумали способ - приходят к тем, кто сделать с ними ничего не может и просят по-хорошему вынести пяток монет из дома. И к нам подходили, да только у нас самих дома никаких сбережений нет.

– Да и отдавать кому-нибудь заработанное честным трудом...
– Сказал Прыг.
– Отец у нас управляет техникой в шахте, когда проходчики заряд закладывают и породу взрывают, он ее вынимает, а другие потом стены укрепляют.

– А мать там же оператором конвейера.
– Кивнул второй брат.
– Дома еще четверо сидят.

– Если четверо дома сидят, то вы что здесь делаете?
– спросил Горшок.

– Там Забава за ними присмотрит.

– Это наша старшая сестра.
– Пояснил Прыг.

Жердь кивнул троице и скрылся во дворе дома. Я проследил за ним взглядом.

– За монетами пошел?
– скорее уточнил, чем спросил я. Ну не было в лексиконе орков слова деньги. Зарплата была, сбережения, накопления, монеты, было понятие "крум", его можно было отнести к слову "деньги", но обозначало оно просто большую денежную массу, кучу золота, если можно так выразиться.

– Ну да, сейчас вынесет.
– Скис Скок.
– А потом они сюда подойдут и будут нас бить.

– За что это?

– За то, что мы монеты достать не можем.
– Скок повернулся и продемонстрировал рассасывающийся синяк за длинным ухом.
– Вчера прилетело.

– Ясно.
– Для себя я все уже решил.
– Надо бы этим изгоям рога пообломать.

Изгои - это категория в народе орков, своего рода отщепенцы, бандиты, неблагонадежные, в общем, криминальные элементы. Потому что слова гопники у них нет.

– Не ходи.
– Брат положил мне руку на плечо.
– Он сам слаб, раз не может разобраться со своими проблемами. И они слабы.
– Горшок указал на притихших гоблинов.

– А ты силен.
– Парировал я.
– И будешь смотреть на свершающуюся несправедливость? Когда сильный довлеет над слабым и отбирает у него последнее?

– Таков этот мир.
– Видно услышал где-то, раньше-то я за ним философских мыслей не замечал.

– Это мир таков, каким мы его делаем.
– Я пристально посмотрел ему в глаза.
– Если мы отвернемся сейчас, то они окончательно обнаглеют. Это пока они обходятся только кулаками, потом в ход пойдут ножи и боевые топоры, а мы получим хорошо организованную банду в поселке.
– Слово "банда" в языке орков была.

Горшок задумался. Гоблины тоже переваривали мои слова.

– Ну хорошо.
– Сказал наконец он.
– Только без убийств, а то родителей потом в Управу вызовут.

– Я что - больной, детей убивать?
– спросил я, сжав губы.
– Так, покалечу немного.

Гоблины с удивлением и восторгом смотрели на меня.

– А вы сидите здесь и не вмешивайтесь.
– Наказал им я.
– Взрослые все равно все на работе.

– Старуха Житовка только дома безвылазно сидит.
– Пискнул Прыг. Житовка - это не еврейка, это название серпа, которым фермеры жнут урожай. Почему не комбайнами? Да не знаю, говорят, что при машинной обработке весь полезный дух из зерна уходит и оно становится мертвым. Пусть как хотят так и делают, я в чужой монастырь со своим уставом не лезу.

– На улицу выходит?

– Изредка, но сегодня ее точно не будет.
– Доложил Скок.
– Она ногу сломала, к ней дочка бегает только после работы.

– Чего же она в доме и одна?
– спросил Горшок.
– Негоже старому человеку одному оставаться.

– Так ведь дочка в семью к мужу ушла, у них свой отдельный дом на Пятой улице, а этот они потом или продадут, когда Житовка помрет или сами в него въедут - у мужа дом небольшой, да еще двое братьев помладше, а ну как они тоже жениться надумают?