Леонидов, стараясь не выдавать себя, осмотрел и калитку, и забор, и дорожку. И подумал: «Скверно! Нет, чтобы песочком присыпать! Асфальт положил! Писатель! Да еще и дождичек брызнул. А убили вчера вечером».

– В дом проходите, – сказал Михин.

Алексей поднялся на крыльцо.

– Надеюсь, нервы у вас крепкие? – в спину ему спросил капитан.

«Если бы ты знал подробности про мои нервы…» – тайно вздохнул Алексей. Все-таки смерть от яда выглядит куда приятнее размозженной пулей крупного калибра головы.

Опергруппа уже заканчивала работу. На кухне, в самом углу, рыдала женщина лет пятидесяти. Почему так затянули с приглашением второго понятого? Впрочем, всякое бывает. Понятых приглашают только подписать протокол и те, дрожа от страха, не глядя, ставят свою закорючку в указанном месте. Может, просто не хотят, чтобы следы затоптали. Алексей задержался на пороге.

Писатель лежал тут же, в кухне, пальцы его рук были скрючены, словно пытались зацепиться за свежевыкрашенный пол. Густые светлые волосы наполовину закрывали лицо, одна нога была поджата, другая вытянута, голова неловко повернута на бок, лицом к углу, где висела небольшая иконка. Понять, настолько ли хорош был Клишин, как говорила Алексею жена, сложно. Смерть не красит, а поза, в которой лежал покойный, была довольно-таки нелепой. Алексей понял только, что он блондин, скорее худой, чем толстый, и скорее высокий, чем среднего роста.

За столом расположился мужчина средних лет, как понял Алексей, сотрудник прокуратуры. Он что-то быстро писал на листе бумаги. Судмедэксперт сидел в плетеном кресле и курил, поглядывая на труп. Видимо, свою работу он уже закончил: окурки аккуратно собраны, бокалы упакованы для отправки на экспертизу, труп дактилоскопирован. Налицо присутствие второго человека. Гостя.

– Проходите, – сказал следователь, увидев новоприбывшего. – Сейчас подпишите протокол.

– А что здесь, собственно, случилось? – спросил Алексей.

– Трудно так сразу сказать, да? – усмехнулся следователь.

– Я вижу только, что на полу лежит человек.

– А что он не дышит, видите?

– Да, похоже на то, – продолжал строить из себя дурачка Леонидов. – А что там?

Он кивнул на прикрытую дверь.

– Будто не знаете? – усмехнулся Михин.

– Я же сказал, что никогда здесь раньше не был. Как понятой желаю все осмотреть. Прежде чем подписать протокол.

– Ты смотри, какой грамотный! – с удивлением протянул следователь. – Ладно. Игорь, покажи ему комнату.

– А яд был в вине? – трагическим шепотом спросил Алексей, прежде чем пройти во внутренние помещения.

– Что-о? Игорь? – с укоризной посмотрел на Михина следователь.

– Я ему ничего не говорил! Честное слово!

«Мальчишка», – ласково подумал Алексей. И важно сказал:

– Люблю читать детективы. Там яд обязательно в вине. Ин вино веритас.

– Случайно, расследованием заниматься не любите? – подозрительно посмотрел на него следователь. – Как мисс Марпл?

– Разве я похож на женщину? – оскорбился Леонидов.

– Ну, любопытство у вас женское.

– Я, между прочим, сосед! У меня жена здесь. Целую неделю одна. А вдруг маньяк?

– Эк вы, обыватели, чуть что, сразу в панику, – поморщился следователь. – Послушать вас, так кругом одни маньяки! Видите, они сидели за столом, выпивали. Это был хороший знакомый Павла Клишина. А скорее, знакомая.

– Почему вы так думаете?

– Потому что в одной из рюмок был мятный ликер. Не мужик же его пил!

– А сколько всего было рюмок? – подозрительно спросил Алексей.

– Всего три. Вернее, одна рюмка и два бокала.

«Ну вот я тебя и раскрутил», – усмехнулся про себя Леонидов и сказал со вздохом:

– Теперь я спокоен. Значит, ин вино веритас. То есть истина в вине. Чтоб поэт умер, отравившись такой гнусностью, как водка? Это было бы неуважением к нему как к личности. Убийца был снисходителен к маленьким слабостям Павла Клишина. И вообще, это был человек благородный. Он…

– Вообще-то, в одном из бокалов была водка. А вовсе не вино, – хмыкнул следователь. – Но яд, действительно, был в вине.

– На троих, значит, соображали. Гляди-ка! – покачал головой Алексей. – Один смаковал, другой хотел напиться, третий рисовался. И по нечаянности или злому умыслу хлебнул вместе с божественным нектаром яд. Вино-то, небось, не из дешевых?

– «Бордо». Производства Франции. Красное сухое, – кисло сказал следователь, словно бы отхлебнул этого самого «Бордо».

Алексей кинул орлиный взор на буфет. Старье! Фанера на стенках пошла пузырями. За мутным стеклом – графин. И в ряд – дешевого стекла рюмочки. С аляповатыми цветочками. Он кивнул на буфет: