Неброскость не спасла лечебный амулет – для мартузов Гурковца все имело ценность, олово тоже. Потеряв кожушок, шапку, кошелек, пояс и венецианский стилет, Рейневан потерял и перстень – хорошо еще, что не вместе с пальцем. А вот застегнутый на руке повыше локтя волосяной периапт для обнаружения магии не привлек внимания обыскивающих и уцелел. И теперь был единственной вещью, на которую узник мог рассчитывать.

А на что-нибудь рассчитывать узник должен был – к тому же не затягивая. Рейневан сообразил, что с последнего обеда прошло двое суток. Сорок восемь часов он не ел и почти не пил.

– Visum repertum, visum repertum, visum repertum [638] . Кабустира, бустира, тира, ра.

Повторенное заклинание дало не больше, чем произнесенное впервые. Стены oubliette – или, как это называл де Бергов, уморильни – засветились как фосфор, разгорелись, как трухлявый пень в лесу. Подтверждалась невеселая истина о перекрытии ямы каким-то сильным защитным заклинанием. В то же время не светился, не источал ни малейшего свечения прикованный к стене скелет, в котором Рейневан угадывал Рупилиуса, крупного теоретика и практика чернокнижецких тайн. Крупный ли, нет ли, Рупилиус, представший в виде радостно лыбящегося скелета, в противоположность стенам никакой магии не излучал, из чего, несомненно, следовало, что дела магиков гораздо устойчивее, нежели они сами.

Рейневан несколько пал духом – у него была тихая надежда, что периапт позволит обнаружить что-нибудь, что в его положении оказалось бы полезным. Ведь будучи чародеем, Рупилиус мог пронести в яму какие-нибудь магические предметы, хотя бы в заднем проходе, как в свое время сделал заключенный в Башню Шутов магик Циркулюс. Однако при Рупилиусе Силезце не было ничего. И он был здесь, подсказывал рассудок, сидел в углу и щерил зубы посреди других истлевших и поломанных костей. Если б у него были другие возможности, подсказывал рассудок, он бы так не кончил.

Строго приказав рассудку помалкивать, Рейневан приложил амулет к губам, потом ко лбу.

– Visum repertum, visum repertum, visum repertum…

Руки у него немного дрожали, шепот с трудом проходил сквозь гортань и губы. Докучал голод. Жажда еще больше. Его начало охватывать очень неприятное чувство.

Чувство отчаяния.

Он не знал, сколько прошло времени, как долго он уже был в заточении. Счет времени он терял быстро, то и дело погружался в сон, порой неровный и мгновенный, порой глубокий, близкий к летаргии. Органы чувств обманывали, он слышал голоса, стоны, всхлипывания, скрип камня о камень, удары металла о металл. Где-то далеко, он мог бы поклясться, смеялась девушка. Кто-то, он поклялся бы, пел:

«Типичные проявления, – подумал он. – Голод и обезвоживание начинают брать свое. Я теряю разум. Схожу с ума».

И неожиданно случилось нечто, уверившее его в том. Что он уже сошел.

Противоположная стена узилища пошевелилась.

Щели стены явно деформировались, заколебались, как тронутая ветром узорчатая ткань. Стена вдруг вздулась, как парус, превратилась в огромный, быстро растущий пузырь. Пузырь лопнул с клейким звуком. И из него что-то выделилось.

Это что-то было невидимо, явно скрыто под чарой. Однако, ошарашенный, замерший и втиснувшийся в угол Рейневан видел контуры фигуры, фигуры прозрачной, меняющей форму, переливающейся при движении словно вода. Он понял, почему вообще в состоянии это видеть. В яме все еще висели остатки чары, высланной обнаруживающим магию периаптом.

Прозрачная фигура не заметила его, перемещаясь плавно в сторону скелета Рупилиуса. А Рейневан вдруг с ослепительной уверенностью понял, что это может быть его единственный шанс.

– Video videndum! [639] – крикнул он, держа амулет в руке. – Алеф Тау!

Фигура материализовалась так бурно, что ее аж пошатнуло. И это серьезно облегчило Рейневану задачу. Он словно рысь прыгнул на пришельца, вцепился, повалил на глинобитный пол. Изо всей силы всадил кулак под ребра. Воздух вышел из пришельца вместе с ругательством, а Рейневан схватил его за горло. То есть хотел схватить, потому что неожиданно получил удар головой в лицо. И хоть у него аж в глазах потемнело, он ответил таким же ударом, калеча себе лоб о зубы. Получивший удар выругался снова, а потом неразборчиво крикнул. Обнаруживающий магию амулет начал действовать автоматически, в яме посветлело. «Ну конечно, – успел подумать Рейневан, чувствуя, как какая-то страшная сила поднимает его в воздух. – Это, несомненно, чародей, человек, знающий магию, – подумал он. – Я нарвался на магика», – подумал он за мгновение до того, как с жуткой силой треснулся о стену. Сполз и свернулся в клубок, не способный на какие-либо действия.

Пришелец тронул его носком башмака и тихо спросил:

– Ты жив?

Рейневан не ответил.

– Кто ты, черт побери, такой?

Он не ответил и на этот раз, свернулся еще сильнее в клубок. Пришелец наклонился, поднял с пола амулет.

– Периапт Висумрепертум, – распознал он с нотками удивления в голосе. – Неплохо изготовлен. А мою фа-фиаду [640] ты увидел с помощью Заклинания Истинного Видения… Толедо?

– Alma… – простонал Рейневан, ощупывая голову и затылок. – Mater… Nostra… Clavis… Salomonis?